жанра, ты была должна упасть на снег и рыдать рядом с ним. Я так понимаю, вести в ветеринарку его было бесполезно.
Фея посмотрела в потолок и прошептала:
– Мы рождаемся и умираем в одиночестве. Мы можем сопереживать другим при этом акте, но когда дело дойдет до нас, все равно – есть кто-то рядом или нет, итог ясен.
Ганнибал отложил книжку и залез Фейке на колени:
– Надо было взять меня с собой. Тебе было очень страшно?
Она промолчала, лишь зелень её глаз говорила вместо. Затем она отпила немного воды и повернулась к окну. Город жил своей жизнью, все также торопились куда-то люди и занимались своими делами.
– Я ненавижу их в такие моменты. Я понимаю, но не принимаю их Путь. Я понимаю ритуальное убийство ради выживания. Я принимаю и сама участвую в этом, с благодарностью за эту жертву. Но когда дело доходит до тех, с кем мы делим дом и еду… Мы в ответе за тех, кого приручаем. И если хотим забрать жизнь, то не таким коварным способом. Это подло, выдавать убийство за ласку и внимание.
– Демиург вернет им все сполна. Время здесь драгоценность только на время, – пожал плечами Ганнибал. – Хотя боль останется болью.
Фея промолчала и сделала погромче звук колонок. А потом болезненно подпела Макаревичу:
«И не склеить осколки,
И не вытравить мрак,
Видишь, как плодятся волки
Из бездомных собак…»2
А потом добавила:
– Они не бездомные. Они брошенные.
Байка 15. Про синдромы и шантаж
– Фейка, я – твой онейроидный синдром! Тебя лечить надо! – Первое, что сказал Ганнибал, увидев меня. Рядом с ним лежала куча книг.
Я отбросила сумку в сторону, наплевав на выпавшие из неё вещи. Потом соберу.
– С чего это вдруг? – пробурчала я, стягивая носки. – Утром еще была здоровой Феей.
– Ты просто являешься участницей переживаемой псевдогаллюцинаторной ситуации. То есть вот все, что сейчас происходит, все эти твои грёзоподобные переживания – они не имеют внешней проекции, разворачиваются внутри сознания, в субъективном психическом пространстве… – Последнюю фразу он явно долго учил.
– Ну, трындец. Ганнибал, как говорит наш общий знакомый, «вы заплыли за буйки», – с долей иронии заявила я, пытаясь дотянуться до медведя и закрыть ему рот. Но он забрался в дальний угол подоконника, а мне было слишком лень слезать с кровати. Я плюнула на это дело и растянулась, пробуждая затекшие мышцы.
Стараясь дышать глубоко и ровно.
– Да не, Фейка, это же все серьезно. Ты чего шевелишься?! Тут написано, – он перелистнул страницу, – что двигательное возбуждения для онейроида нехарактерно. Оно возможно, но наблюдается редко. Напротив, чаще больные лежат в оцепенении, отрешены от окружающего, мимика однообразная, «застывшая».
«Брошенный Богом мир», исполнитель: «Машина Времени». Музыка Владимира Матецкого и Евгения Маргулиса, стихи Андрея Макаревича.
