глади Патриарших.Там сок томатный, гривенник стакан,
От крупной соли он ещё багровей,
Там детство терпеливо к синякам,
А юность исцелована до крови, –
И всё развеется, как снежный прах,
Всё в Лету утечёт с весной слезливой!
И лишь уменье бегать на коньках,
Дурацкая привычка быть счастливой,
И светлый лёд, и медная труба –
Слышна, хоть с головой в сугроб заройся! –
И обнимая, шепчет мне Судьба:
«Закрой глаза и ничего не бойся».
Пустое ноября
Что-то день не задаётся,
Валится из рук.
Бродит лень, в колени жмётся,
Выгнать недосуг…
Что ж ты, ангел мой хранитель,
Приболел никак?
Нашу блочную обитель
Огулял сквозняк.
Время – полдень, дети в школе,
Темень за окном.
Объявись сегодня, что ли,
Посидим вдвоём.
Коньячок да капля виски –
Весь ассортимент,
Чайник ангельский, английский
Закипит в момент.
О былом за кружкой чая
Помечтаем всласть,
Были в сказки превращая,
Над собой смеясь.
Подведу тебя к дивану,
Упрошу прилечь,
Кофту дедову достану
Для крылатых плеч,
Унесу, зажав подмышкой,
Звонкий телефон
И на кухне сяду с книжкой
Охранять твой сон.
«Это вовсе не больно – нож в спине…»
Это вовсе не больно – нож в спине:
В первый миг – ощущение холода
И саднит, как серьга (терпимо вполне),
Если мочка свежепроколота.
Это очень удобно – нож в спине:
С ним живёшь себе втихомолку…
А когда прирастёт, удобно вдвойне:
Можно даже повесить кошёлку!
«Когда в троллейбусе едешь…»
Когда в троллейбусе едешь,
А окна застит мороз,
Кажется, будто едешь
Мимо сплошных берёз,
Мимо серебряных ёлок,
Позванивающих, как жесть…
И кажется: путь наш долог,
И что там в конце – Бог весть.
«В переполненном баре, у стойки, в дыму густом…»
В переполненном баре, у стойки, в дыму густом
Я на детском высоком стуле приветствую мир.
Двухметровый седой одуванчик по имени Том
Мне подносит Гиннес, как няня несла кефир.
Под ирландским клевером я ль не желанный гость?
Изумрудный свитер на мне, и душа зелена.
Мне за двух поэтов из Дублина спеть довелось:
Джеймс и Патрик, такие были у них имена.
Том стихов не читает, он мёрзнет в тёмной Москве,
И не видит он, что зелёное мне к лицу,
И не знает, как в замке Тары, в хмельной тоске,
Вождь отсёк себе палец, чтоб перстень бросить певцу.
Джеймс
