Зажгли спички. Верхний свет включать нельзя – заметят.
Отдельно стоят коробки с тушенкой. Отдельно – мешки с сахаром. Хлеб. Масло. Масло! Масло!!! Это масло!!! Сливочное! То самое, которое можно мазать на хлеб, и от которого я дома нос воротил! А сейчас, вкупе с сахаром – самый лучший деликатес! Унести можно только то, что поместится в руках. Заранее обговорили, что брать надо всего, но понемногу, чтобы незаметно было. И следов не оставлять.
Стали кидать в вещмешок обмазанные солидолом банки с тушенкой, банки с «братской могилой» – «Килька в томатном соусе», сухофрукты, сгущенка, хлеб, пиленый сахар, масло. На три палатки, на взвод. Все должно быть к утру съедено. Ни крошки, ни следа не должно остаться. Если продукты уже взяли со склада для приготовления завтрака, то ночью пропажу не обнаружат, значит, только по утру или после завтрака, когда начнут готовить обед. Ничего, не обеднеют, сами меньше украдут!
Каждое лето подрабатывал разгрузкой вагонов, нередко таскали мы домой и на продажу то, что разгружали, и я немного знал психологию кладовщиков. Даже если их обворовали по мелочи, то ему проще все по-тихому замять, чем кричать и навлекать ревизию на свою голову. Так, ревизия может раскопать и делишки самого кладовщика. Очень надеюсь, что так же думает и прапорщик местный, что складом тут командует. Главное, до палаток дойти.
С улицы послышался шорох. Мы напряглись в готовности бросить неправедно полученную добычу и броситься наутек в разные стороны, только не в сторону палаточного городка. Это мы обговорили заранее. Надо сделать петлю – круг. Сбить преследователей со следа. Что-что, а бегать нас здесь научили. И портянки уже не сбивались. Конечно, были отдельные личности, которые «косили» и, чтобы не заниматься строевой и физо, «шланговали», отчаянно показывали, что у них потертые ноги, а некоторые и сознательно набивали ногидо кровавых мозолей.
Но тихо на улице, тихо.
Обгоревшие спички мы складывали в карманы, старались не нарушить того расположения предметов, что было на складе. Отрезали, погрузили, но все более-менее на своих местах.
– Ну, все?
– Все.
– Уходим?
– Пора!
На выходе еще раз зажег спичку, поправил мешковину, что прикрывала коробки с тушенкой. Напарник взял тряпку и затер следы на кафельном полу от сапог. Ежу понятно, что сапоги новые, фиг ты идентифицируешь, кто здесь топтался, но зачем давать в руки противника лишнюю информацию. Тряпку повесили на место.
– Уходим!
Мы с Гуровым стояли рядом. Вслушиваясь до ломоты в ушах, и вглядывались до боли в глазах, наблюдали. Все тихо.
Олег возился с замком, закрывая его. Шорох металла о металл казался чудовищным грохотом в ночной темноте.
Было ощущение, что открывал он быстрее, хотя и тогда время тянулось, как удав по пачке дуста. А сейчас, когда добыча в руках, то есть, когда улики на морду лица, уже не скажешь, что пошел пописать, да, в темноте, перепутал направление. Конечно, можно было прикинуться овцой и сказать, что нашли вещмешок у туалета и несли его дежурному офицеру. Но кто же поверит!
Чтобы
