сказала Коша. – Гениальным, как Ван-Гог, и богатым, как Пикассо.
– Разве так бывает?
– Нет. Но я попробую. А еще… – Кошкина опустила глаза. – Мне кажется, что ты не будешь смеяться, если я скажу тебе, что хочу спасти человечество.
– И как ты собираешься это сделать?
– Пока не знаю, – Коша пожала плечами. – Мне кажется, что каждый из нас это делает. Ну каким-то маленьким спасением. Спасеньицем. И вся сумма маленьких спасений и есть наше общее спасение.
Высокая осока серебрилась на солнце, и птицы пели в кронах тополей.
– А ты чем занимаешься по жизни? – спросила Коша.
– Учусь в театральном, но недавно начал писать книгу. Наверное, стану писателем или драматургом. Мне нравится придумывать истории.
– Черт! – Коша покачала головой. – Я бы никогда не смогла написать книгу. Это же так много всего нужно удержать в голове одновременно. Голова может от этого лопнуть!
– Но ведь она не лопается от того, что ты помнишь твою жизнь?
– Но это же не одно и то же. Жизнь втекает в меня и вытекает, а книгу надо всю целиком держать в голове.
– Возможно, ты права, – улыбнулся Роня.
Они целый день ходили по городу и вызывали ветер.
Бродяжничество завершилось на набережной возле Сфинксов.
– Ты мне нравишься, – сказала Коша. – С некоторыми людьми постоянно случаются разные чудеса. А с другими все становится скучным!
– Это верно. С тобой точно не скучно. Но… Вот ты меня заговорила! Мне нужно идти! Я забыл! Извини!
– А как же мы встретимся снова? – воскликнула Коша. – У тебя есть телефон?
– Я найду тебя! – крикнул Роня и поспешил наверх по лестнице.
– Но как? – крикнула Коша.
– Найду! Не волнуйся! – Роня убежал.
Стало пасмурно и грустно – будто вся погода была в голове Кошкиной. Над Дворцовым мостом по-прежнему светило солнце, а над Сфинксами сгустились грозовые тучи.
Внезапно на лестнице прямо из воздуха появился высокий лысый гражданин, одетый в черный шелковый костюм. Полы легкого пиджака чуть-чуть колыхались от ветра. В общем-то, он был совсем обычен. Необычным было то, что с его появлением все потемнело. И свист, исходящий прямо из пустоты пространства, завибрировал в теле Коши с такой силой, что она зажмурилась и закричала. От ее крика свистящая тишина лопнула, и все стало обычно: машины ехали по дороге, туристы фотографировались возле сфинксов, никакого человека на ступеньках не было.
Кошкина тряслась в троллейбусе перепуганная случившимся. У нее появилось чувство, что она только что свихнулась, и теперь это придется скрывать от всех, что если кто-то узнает про то, что с ней случилось, то ее точно посадят в дурдом и будут колоть галлоперидолом.
Мало того. Что-то, и правда, изменилось.
Город стал выглядеть так, будто его подменили. Будто бы вместо
