снова двинулись вперед. – Зато машинист точно есть! – подумал он, перешагивая через очередную кучу хлама. Пройдя еще два вагона, проводник остановился. Спрятав бутылку водки во внутренний карман кителя, он внимательно посмотрел на Писателя.
– Дальше придется лезть – сухо произнес проводник и открыл дверь тамбура. Писатель потерял дар речи. Он не верил своим глазам. Состав был прицеплен к паровозу. Проводник карабкался по открытому вагону, груженному углем. Ноги уверенно ступали по черным булыжникам. Он обернулся, протянув руку Писателю. Вагон был ниже пассажирского и Писатель отказался от помощи, но, поднявшись, понял, что без нее не обойтись. Над их головой простирался черно-белый шлейф пара и дыма. Он резал глаза, пробирался в легкие терпкой горечью, не давая дышать. Но проводник этого не замечал и спокойно шел дальше. Преодолев расстояние между вагоном и паровозом, он молча смотрел на спутника. Писатель смотрел вниз. Там с бешеной скоростью пролетали рельсы, по которым громко стучали колеса. Он представлял, что падает в это промежуток, и тонны железа перемалывают его в фарш, куски которого будут разбросаны на десятки километров. Проводник призывно вытянул правую руку. Отступив на несколько шагов, Писатель рванулся вперед. Может ему не хватило скорости, или камень ушел из-под ноги. Он все-таки сорвался вниз, но жилистые руки проводника успели его схватить. Втащив попутчика на крышу, он стал спускаться в будку машиниста. Сделать это оказалось намного проще. Сбоку от двери имелась лестница. Проводник скрылся за тяжелой железной дверью. Писатель спустился по лестнице, встав на узкую подножку в тот момент, когда поезд входил в поворот. От крена дверь распахнулась, и горячий воздух вырвался из будки наружу. Писатель вошел в тот момент, когда проводник передавал машинисту бутылку. Слева от двери, сидя на железной табуретке, привинченной к полу, спал третий член экипажа. Черная кепка была опущена на глаза, одна рука свисала вниз, в другой зажат стакан с темной жидкостью. Вытянутые ноги плавно качались в такт движению поезда.
Машинист – высокий худощавый мужчина. Черная спецовка была изъедена мелкими дырами. Кожа покрыта сажей. Он выглядел как проводник или как спящий в углу коллега. Но что-то его отличало от них. Писатель не сразу понял, что это были глаза. Если у проводника они были тусклыми, точнее сказать, безжизненными, мертвыми, то у машиниста они горели жизнью. Но Писатель никак не мог определить их цвет.
– Где Ваш билет? – прервал его размышления голос машиниста.
– Что, простите? – шум паровоза глушил звуки, словно пропуская их через вату.
– Билет, говорю твой где? Где ты сел и куда едешь? – машинист навис над самым лицом Писателя, обдавая его лицо уже знакомыми ароматами сигарет, перегара и нечищеных зубов.
– Я не знаю. – честно признался пассажир.
– Отлично! Еще один ничего не знающий и не понимающий идиот! Поздравляю! Будешь четвертым! Помощник, налей гостю и кочегару освежи! – распорядился машинист, хлопнув
