бытия, как катастрофа. Как писал К. Г. Юнг, «в этом-то и состоит противоречие языческих богов. Как силы природы, они одновременно являются и целительными, и вредными для людей… Противоречие это смягчается, когда каждая из обеих сторон данной природной силы воплощается отдельно или когда ее воображают одним божественным лицом, но символизируют различно каждую из сторон ее двойного образа действия – благотворную и гибельную»53. Вспомним, что и боги политеистических религий, и библейский Бог проявляют свою власть, являет себя в необыденных, катастрофических событиях. Бог, если он один, вынужден быть амбивалентным. И этим он становится похож на человека, только очень сильного и могущественного.
Выделения мира сверхбытия, «верхнего хаоса» – итог работы абстрактной мысли архаического сознания. Считается, что уже в палеолите появились первые представления о вертикально ориентированной, троичной структуре строения космоса (на это указывает семантика искусства Мезинской стоянки, а также очень древний образ «мирового древа», известный народам всех континентов). Тем не менее, память о единстве «двух хаосов» сохраняется в таких словах как «дикий» («дивый») и «дивный», а также «deva», «teos» – бог. Чудесное, божественное состоит, таким образом, в генетическом родстве с диким, природным – хаосом низа. Что может быть прочтено и через сюжеты большинства архаических мифов о первотворении, где часто действуют два брата – первопредка (они же – боги), которые затем делят вселенную между собой. Одному достаются небеса и все, что их характеризует (свет, день, верх, мужское начало), а второму – преисподняя, с характеризующими ее негативными аспектами бытия (ночь, тьма, вода, женское начало). По сути, вечная миссия и основная функция культуры сводится к неустанному осуществлению отбора дуальных оппозиций, выявлению позитивной или негативной сути всего нового, что появляется в ее поле зрения.
Культура/сакрализованное может лишь ориентировать на путь от хаоса недобытия природы к сверхбытию сакрального, но на пути этом нас поджидают многие опасности, поскольку основная битва совершается в людских душах. В бессознательном, нуминозном характере сакрального выявляется «несегомирняя» природа культурного начала, как в инстинктах заключена непобедимая сила дикого над человеком. И чем далее человек удаляется от «низа», тем явственнее он отрывается и от господствующей культуры, пока, наконец, не становится частью хаоса для тех, кто остался позади. Чем сильнее самоотверженный путешественник к сакральному удаляется от природы, тем ожесточеннее её сопротивление, тем труднее ей противостоять. Культура определяет собой средний рубеж продвижения человека от «низа» к «верху», доступный для большинства и являющийся исходной линией для постановки духовных рекордов, питающих культуру новыми достижениями (см. «Человек священнодействующий»).
Итак, если сакрализованное выражается через культуру, то
К. Г. Юнг. Либидо, его метаморфозы и символы. – М., 1994, с. 410.
