к такому выводу, потому что ты никогда не желал говорить на эти темы. Моя ошибка. Отсутствие данных не может оправдать неверного умозаключения. Но это ключевое число – одна целая три тысячи сто сорок четыре стотысячных на десять в двадцать восьмой степени – возможно, это и есть «Число Зверя».
– Что ты имеешь в виду, Дити?
– Что «Откровение» не просто история, не просто хорошая поэзия и даже не миф. Должна быть какая-то причина, чтобы большое количество ученых мужей включили «Откровение» в состав Библии, выкинув несколько десятков евангелий. Почему бы не использовать бритву Оккама и не принять за рабочую гипотезу, что «Откровение» нужно читать именно так, как оно написано. Как пророчество.
– Хм-м. На полке под лестницей, рядом с Шекспиром. Библия короля Якова. Остальные три не надо.
Дити вернулась через минуту с книгой в черном, изрядно потрепанном переплете – что очень меня удивило. Я читаю Библию, у меня есть на это причины, но я никогда бы не подумала, что Джейкоб способен на такое. Браки всегда заключаются между двумя незнакомцами.
– Вот, – сказала Дити. – Глава тринадцатая, стих восемнадцатый. «Здесь мудрость. Кто имеет ум, тот сочти число зверя, ибо это число человеческое; число его – шестьсот шестьдесят шесть»[41].
– Это нельзя прочесть как возведение в степень, Дити.
– Но это перевод, папа. Разве оригинал не был на греческом? Я не помню, когда придумали записывать показатели степени, но греческие математики того времени возводить в степень определенно умели. Предположим, что оригинальный текст гласил: «дзета, дзета, дзета!»[42], и схоласты, которые не были математиками, ошибочно перевели это как «шестьсот шестьдесят шесть».
– Это… домыслы, дочь.
– А кто учил меня, что мир не только более странный, чем мы представляем, но и более странный, чем мы можем представить? Кто уже показал мне две другие вселенные … и вернул меня целой и невредимой домой?
– Подожди чуток! – воскликнул Зебби. – Вы с папой уже испытывали машину пространства-времени?
– Разве папа тебе не говорил? Мы сделали одно минимальное перемещение. Все выглядело как обычно, будто мы никуда не смещались, и папа решил, что ничего не получилось. Но потом я попыталась найти один номер в телефонной книге. В ней не было буквы «J». Ни в ней, ни в Британской энциклопедии. Ни в одном из словарей на этих полках. Так что мы быстро залезли обратно, и папа поставил верньеры на ноль, и мы вернулись обратно, и алфавит снова стал, каким должен быть, и меня перестало трясти. А вращение оказалось еще страшнее, мы едва не погибли. Прямо в космосе среди пылающих звезд… но воздух вытекал, и папа едва успел вернуть все в ноль, пока мы не потеряли сознание… и мы вернулись сюда, в Уютную Гавань.
– Джейк, – сказал Зебби очень серьезно, – в твоем устройстве должно быть больше контуров безопасности, в том числе «рычаг мертвеца»[43] для возвращения домой, – нахмурившись, он продолжил: – Думаю,
Шестая буква греческого алфавита, обозначавшая также цифру шесть.
