в сторону как надо, врач сказала – дисплазия тазобедренного сустава, сделали рентген и назначили массаж.
Детская консультация была далеко от нас, надо было переходить трамвайные пути через Стромынку с коляской, чего я панически боялась, меня просто парализовала страшная картина – коляска застряла на путях, я изо всех сил пытаюсь столкнуть ее, но безуспешно, и тут на нас идет трамвай, который не может свернуть, идет, неумолимо, звеня и дребезжа, и нет от него спасения. Но делать нечего, придуманные страхи не шли в сравнение с реальной опасностью, что дочь будет прихрамывать, и приходилось ходить на массаж – километра два туда и столько же обратно. 10 сеансов массажа сделали Кате в августе, а потом я научилась и делала сама ей массаж каждый день.
Помню, как в июле, через месяц, мы с Алешкой носили Катеньку в детскую консультацию в первый раз. Я еще не окрепла после родов, чтобы выдержать этот двухкилометровый путь с коляской, который мне предстоял, и мы поехали на автобусе, Алешка держал дочку на руках. Зашла я в поликлинику, одеяло у меня размоталось, ребенчишко выпадает из рук, кое-как подхватила я край одеяла, чтобы по полу не волочилось, завалилась в кабинет врача, и она неодобрительно наблюдала за мной, как я маюсь с всевозможными завертками и закрутками вокруг ребенка.
– Чем кормите, мамаша? – строго спросила она меня.
Я замерла в испуге: опять что-то не так делаю.
– Чем?.. Как чем, молоком.
– Каким молоком?
Врач выронила ручку, и уставилась на меня в изумлении.
– Молоком… Чьим молоком? – повторила она вопрос.
– Как чьим, своим, – ответила я, всё больше ужасаясь по мере всё большего неодобрения врачом моих действий. Из-за моей тупости моей дочечке угрожает какая-то опасность. А какая, я и понять-то не могу.
– Грудью, что ли?
– Да, да, грудью, – с облегчением повторяю я. Вот, оно, ускользающее, вот как это называется, то, что я делаю. Я кормлю Катю грудью.
Врач, опустила глаза, что-то записала в карточке, потом подняла голову: – С Вами, мамаша, чего только не наслушаешься. Инфаркт можно получить.
Обратно мы пошли пешком, Катюшку бережно нес Алешка, боясь лишний раз пошевелить рукой.
Навстречу нам шел пьяный. Пьяный-то он был пьяный, но почувствовал напряжение и неудобство Алешкиной позы и сказал, покачиваясь: – Ты что делаешь? Ты бревно несешь или ребенка?
Мы оба были смущены. Наша неопытность и неловкость были так явно видны, что и пьяный заметил.
Дни мои протекали в трудах и хлопотах.
Утром проснулись в 8 часов, я раздела, положила голенькую дочку на стол, накрыла пеленкой, чтобы совсем не замерзла, и гладила ножки, ручки, спинку, особенно ножки, потом умывались кипяченой водой. Стерильной ваткой один глазик, потом другой, потом носик очистить ватным жгутиком, потом кушать, потом гулять, потом снова кушать.
Мне очень нравилось
