мама.
– Да, – ответила я и со смешанным чувством стыда и гордости откинула край одеяла, демонстрируя всем алые пятна на простыне.
Твоя мама и тетя подошли ближе и осмотрели простыню еще раз, вблизи, затем тетя приподняла мою сорочку и оголила бедро. Найдя и там следы крови, она поцеловала меня в лоб и с довольным видом вышла из комнаты.
На улице послышались выстрелы из винтовки. Вся деревня получила подтверждение моей невинности.
Мама нежно обняла меня и поцеловала.
– Я так рада за тебя!.. Счастья тебе, моя девочка. Слушайся мужа и не перечь ему.
– Да, мамочка, не волнуйся. Вам не будет стыдно за меня.
На кухне заваривали чай, женщины болтали о своих делах. Мужчины пили чай и курили во дворе.
У меня не было сил пошевельнуться. Глаза слипались от усталости и изнеможения. Проваливаясь в сон, почувствовала (не услышала, а именно почувствовала) твои шаги.
– Спишь?
– Что ты, нет.
Я пыталась не зевать. Ты усмехнулся и лег рядом. Руки сомкнулись вокруг моего тела, отгоняя сон.
Страх и обида ушли, осталось только блаженство.
15
Серкан обнимал ее – теплую, полусонную. Усталость уступила место наслаждению.
Так хорошо. Чидэм не дает покоя, волнует и теребит нервы. Для нее он не «неопытный птенец», «желторотик» или «скороспел», как шутя называли его опытные подружки. Здесь он настоящий, опытный мужчина.
И одна эта мысль уже пестовала его самолюбие. Гордыня согревала душу. Какое невероятное ощущение удовлетворения!..
Сожалел ли Серкан о своей грубости в их первую ночь? Вряд ли. Скорее, был горд ею. А жена была так молода и неопытна, что не посмела заговорить об этом ни с кем. Да и что она могла сказать? И что необычного в этом было для Турции того времени?
Да и сейчас для многих. И не только в Турции.
16
Два месяца, которые прошли до твоего ухода в армию, можно даже назвать счастливыми. Ты был нежен и неутомим.
Конечно, я старалась вести себя как можно тише, чтобы не раздражать тебя. Иногда это удавалось. Я пыталась предугадать все твои желания. Помогала твоей маме по хозяйству и привыкала к новой жизни и к обязанностям жены.
В деревне я уже бывала, ездила раньше к бабушке и тете, поэтому не особенно скучала по городу. Было тоскливо вдали от родителей и родни. Но теперь ты моя семья. Ты и наш малыш, которого я, кажется, уже чувствовала внутри себя. И как могло быть иначе?
С утра ты уехал с Улашем по делам. Я домыла посуду и почувствовала, как все внутри переворачивается. Жуткий позыв тошноты скрутил желудок в кулак.
Кажется, мои подозрения оправдываются. Я метнулась на улицу, и меня вырвало прямо у входа. Голова кружилась, а сердце бешено стучало.
– Чидэм, ты в порядке? – твоя сестренка Пиар стояла за моей спиной и с испугом наблюдала.
– Всё хорошо, – я попыталась улыбнуться. – Сейчас вернусь.
