благодарили его взглядами широких и ласковых глаз. – Вот эта, конечно, жидковата будет, – потрепал он ещё раз Былинку, – а так, молодцы, не подвели, – сделал своё заключение пахарь и повернулся от них к костру. Благодарные лошади тоже потрепали пахаря за плечи губами.
Подъехал на телеге с, нагруженными на неё мешками с картошкой, второй, работавший в том поле мужчина, – Александр.
– Саша, давай ко мне! – кокетливо заиграла перед ним глазами азартная молодуха – Зоя, – ты вон какой крепкий, наверное, крепкое и всё у тебя. А я люблю, что бы покрепче! А ты как?
– А я потуже, – не будет хуже! – весело кидает на неё глаза извозчик.
– Ну, вы, молодые! – оговаривает кто-то из женщин, – кончайте жечь! И так жарко! Да и дети всё же здесь!
– Всё, кончаем, – отзывается Александр, – да и ехать надо, ждут уже там.
Возчик подбирает пару горячих картошин и, подбрасывая их на ладони, со словами: «я сейчас, быстро телегу освобождаю и за вами примчусь», плюхает с края на повозку и трогает лошадь в путь.
Вскоре же он показался, бурно пылящим бегущим «транспортом», дорогу, уже на обратном пути. Женщины стали подниматься, отряхивать платья, неторопливо выходить к обочине поля.
Поднялся и Лёша, отвязал от берёзки свою пару лошадей.
– Ну, – обратился он ко мне, – давай со мной верхом, пора уже к настоящей езде привыкать. Я с радостью подбежал к нему.
Лёша дружит с моим отцом, часто бывает у нас в доме, потому ко мне у него особая симпатия. – Ну, забирайся на Былинку, – протягивает он мне руку, лихо вскочив на соседнюю Белугу. Я, удерживаясь за руку и за хомут, наступив ногой на шлею, хоть и с трудом, но взбираюсь на лошадь.
Лёша трогает спаренных лошадей. Те устремляются бодрой рысью, затем переходят на лёгкий галоп. Мой старший напарник вопросительно смотрит на меня, но мне такой темп нипочём и я восхищённо улыбаюсь. Тогда Алексей подстёгивает концом повода лошадей и те переходят на такой стремительный бег, что у меня мельтешат перед глазами их безудержные лопатки. Захватывает дух и душа, кажется, отскакивает в пятки. С чем всё это можно сравнить? Пожалуй что, со стремительным лыжным спуском по крутой и огромной горке, да ещё имеющей трамплин, когда, если упадёшь, то рискуешь сломать лыжи и в кровь ободрать о жёсткий снег лицо. А если очень не повезёт, – так и переломать ноги. Но там езда-то привычная, а здесь надо перетерпеть. И вскоре немного привыкаю. Обеими руками крепко вцепившись в хомут, чувствую, что с усилием удерживаюсь на ходящей под бёдрами лошадиной спине; но чувство безумного ликования превосходит всякие страхи. И только на секунды сдавливаемая рёбрами, сталкивающихся порой лошадей, нога доставляет малые неудобства.
Но в азарте не хочется сего замечать, – дух отчаянного надземного полёта всё больше овладевает сердцем. Это уже не бег полем до пруда, не подрамная езда на велосипеде
