в его теле, а наблюдать есть за чем: челюсть напряглась и выдавила без того острые скулы, кулаки сжались так, будто он идёт на войну со всем миром, вся его сущность стала воином. Она не видела его таким никогда. Да что уж там, он сам не думал, что в нём живёт такое существо, соседствующее с его алкоголиком.
– Прости, – выдыхает он, когда снова в состоянии взять себя в руки.
– Что теперь будет? – спрашивает девушка встревожено.
– Я не знаю.
Джонни ни разу не лукавит, он представления не имеет, чем обернётся его минутная слабость. Он даже не знает, насколько безопасно засыпать теперь в этих коробках. А ещё он переживает, что напугал Селину настолько, что она предпримет шаг не в его пользу, особенно на фоне последних воспоминаний.
Он тяжело вздыхает. К чёрту всё, терять уже нечего. Он шагает к ней и обнимает, укрывая от всего мира, а в ответ чувствует такие же крепкие успокаивающие объятия, будто шепчущие: «я всё равно с тобой». Джонни целует её в макушку и обретает ещё большую уверенность в своих аморальных действиях. Он опять идёт против системы.
Простояв так несколько звёздных циклов, они находят в себе силы разъединиться и начать укладываться спать. Тревога не покидает их лиц и сердец до самых сумерек. Наконец, она целует его перед сном и забирается в своё картонное пространство, протянув ему руку. Джонни берёт её хрупкую ладонь в грубую свою.
– Всё будет хорошо, я обещаю, – шепчет он.
Девушка находит в себе силы грустно улыбнуться, желает добрых снов и прикрывает веки. Он готов не спать всю ночь, охраняя её сон, и для этого, собственно, не требуется никаких усилий: адреналин не даёт сомкнуть глаз. Лишь на рассвете он понимает, что проваливается в небытие, но когда он просыпается от первых лучей утреннего солнца, её коробка оказывается пуста.
День 5
Джонни вскакивает одним махом и выбегает из переулка, озираясь. Пусто. Только дворник ярдах в трёхстах тоскливо шуршит метлой. Он возвращается в проём между домами и бежит до глухой кирпичной стены в конце переулка, на которой на уровне его носа начинается пожарная лестница. Селины нигде нет. Наконец, он подходит к её коробке и трясущимися руками перебирает в ней вещи, боясь найти хотя бы каплю крови. Чисто. Но его куртка, в которой девушка ходила все эти дни, сложена очень аккуратно и лежит под навесом картона на самом выходе.
Это могло значить только одно: она ушла сама. Навсегда.
Набегавшись по всем знакомым местам от фонтанчика до прачечной, он укореняется в выводе, который был очевиден ещё в первые минуты после сна. Джонни не может поверить, что она ушла так: молча, без прощаний и без объяснений. Он сидит в трансе, вперившись взглядом в её пустую коробку, чувствует, что она неравнодушна к своему решению, всем телом ощущает, как она мечется, собирается, снимает и складывает куртку, возможно, хочет поцеловать его на прощание, но боится, что
