и осаживается на колени.
– Оставьте его! – слышит он чистый властный голос, не терпящий пререканий.
– Ты в своём уме, старуха, ты же сама говорила… – лепечет худощавый тип, в котором Джонни по голосу узнаёт Сенсея, но закончить болтовню ему не позволяют.
– Пошёл вон! Он мой. И соплежуев своих забирай!
– Корне…
– Вон! – выдыхает диафрагмой женщина, вызвав пронизывающее эхо от кирпичных стен переулка.
Три пары тощих ног шуршат мимо Джонни, одна из которых всё-таки пинает его ещё раз в живот. Он корчится на холодном асфальте ещё пару минут, прежде чем может нормально вдохнуть. Картинка мира постепенно собирается в кучу и обретает контуры. Джонни садится. Перед ним стоит Корнелия, облокотившись на бак. Её длинная юбка закрывает излишне худые ноги, ровные плечи окутывает потёртый клетчатый пиджак, весь её вид вызывает уважение. У неё осанка королевы, никак не старухи.
Она присаживается к Джонни и смотрит на его лицо, проводит по щеке ладонью, слегка нажимая пальцами на челюстной сустав, проходит рукой по подбородку и нажимает пару раз туда, где рассечена губа. Он не чувствует боли, всё онемело, голова чугунная.
– Выживешь, – подводит она итог.
Корнелия вытаскивает из сумки какой-то флакон с терпко пахнущим средством и осторожно мажет его лицо, распространяя травяной горьковатый аромат по всему переулку.
– Спасибо, – произносит он по окончании.
– Выпить хочешь?
Корнелия убирает флакон и достаёт бутылку его любимого «Ред Лейбл».
– Нет, благодарю, я не пью, – отвечает Джонни.
Корнелия прячет бутылку назад в сумку и оглядывает его жилище.
– Она ушла, да? – догадывается женщина, и хоть ответа не требуется, он качает головой. – Найди её, Ричард, у вас с ней связь.
Он ошалело смотрит на неё, не зная, чем он больше поражён: информацией из её уст, чистому низкому голосу Корнелии или своему настоящему имени здесь, в переулке у мусорного бака.
Спустя полчаса он лежит и смотрит в серый гофрокартон коробки из-под холодильника над своей головой. Сон не идёт. Он задыхается от событий последней недели, будто жизнь, устав от его пассивности, получила разрешение наверстать упущенное за десять лет, и теперь молола его в жерновах глобальных перемен. Он не успевает адаптироваться, не имеет возможности сделать стоп-кадр и осмотреть сцену, где происходят действия. Люди и декорации меняются с такой скоростью и настолько глубоко западают в душу, побыв с ним свего день, два или полчаса, что ему кажется, будто он живёт на ускоренной съёмке. Всё важно, всё складывается в единую картину, случайностей нет и быть не может. От него требуется лишь доверять движению и не плошать, как сегодня, иначе будешь жевать свои зубы в тёмном переулке.
Что случилось с Корнелией? Каких демонов
