глянул на Никиту капитан. – Сейчас ты подпишешь протокол допроса, затем я возьму с тебя подписку о невыезде и отправлю домой. Суда будешь дожидаться дома. Дома!.. А не подпишешь, я тебя задержу, отправлю в КПЗ, затем в следственный изолятор. Суда будешь дожидаться в душной камере, до отказа забитой уголовниками. Ты же и дня там не проживешь, тебя там опустят, заставят жить на параше...
На параше среди уголовников жить не хотелось. А ужас, описанный Кипеловым коротко, но емко, оказался настолько осязаемым, что Никита невольно потянулся за авторучкой.
– Давай, давай подписывай. Тебе же лучше будет.
Но мелькнувшая в голове здравая мысль пресекла его малодушный порыв.
– Вам что, главное – меня виноватым сделать или убийц найти? – спросил Никита.
Капитан валил вину на него и на мифических наемников, но их личности установить даже не пытался. А ведь он должен был спросить про них.
– Убийца – ты! – раздраженно выпалил Кипелов.
– Если судить по вашей версии, то я организатор преступления. А кто исполнитель?
– Вот это ты и скажешь. Когда подпишешь протокол.
– То есть вы будете допрашивать меня дальше.
– Угадал.
– И домой не отпустите.
– Ну почему же? Если назовешь имена своих подельников, отпущу.
Кипелов невольно отвел взгляд в сторону, чем выдал коварство своих замыслов. Никита окончательно убедился в том, что его здесь держат за дурака.
– Но я не смогу их назвать. Я их не знаю и знать не могу...
– Я бы на твоем месте, Сонцев, хорошенько подумал, прежде чем ломать комедию. Подпиши протокол и дыши свободно. Нет, будешь дышать отбитой грудью, это я тебе обещаю...
– Это угроза? – холодея от ужасного предчувствия, спросил Никита.
Он слышал, что в милиции хватает садистов, силой выбивающих показания из подследственных.
– Угроза?! – пренебрежительно хмыкнул Кипелов. – Что ты знаешь об угрозах, пацан?.. Лично я пальцем тебя не трону, но и гарантий твоей безопасности не дам. Тюрьма тебя сломает, поверь мне. Там тебе не только грудь отобьют, но и все остальное, на чем сидят. Рано или поздно ты сам напросишься ко мне, чтобы я тебе помог. А я тебе помогу. Но прежде чем перевести тебя в нормальную камеру, где не бьют и не насилуют, я повешу на тебя еще пару убийств. Будет суд, тебя осудят лет на пятнадцать особого режима, а то и к смертной казни приговорят. А ты как думал?.. Мой тебе совет, Сонцев, подпиши протокол. Пойдешь как организатор убийства, получишь свои законные десять лет, отсидишь их на строгом режиме, вернешься домой... Сколько тебе сейчас лет? Двадцать один год? В тридцать один год выйдешь, и то – если раньше не выпустят. Будешь хорошо себя вести, раньше срока выйдешь, по условно-досрочному... А ты будешь себя хорошо вести. Ты человек умный, тебе уголовная романтика ни к чему. В двадцать семь лет выйдешь. Как раз призывной возраст закончится. В двадцать семь лет человек только жить начинает. А ты сейчас, через годик-другой, жизнь свою закончишь. Приговорят тебя к расстрелу, и умоешься кровью под стенкой... Думай, думай, Сонцев. Или
