мы уснули-то в мансарде Яблока?
– Потому что вчера нам показалось, что праздновать тут – хорошая идея.
Рысь вздохнул. Он собирался отнести стаканы в кухню и заодно сообразить поесть. Третьего дня он припрятал в буфет банку маслин и теперь предвкушал. Нужны же радости… Уже на выходе вспомнил и обернулся:
– Слушай, а твое это, отвратительное – оно совсем вот-вот или есть время?
– Не знаю, – Роуз как раз натягивала платье через голову, но Рысь понял, что она жмет плечами, – вот сейчас кажется, что вообще уже случилось.
Снаружи все никак не рассветало.
Выпусти нас, выпусти нас, выпусти, выпусти нас, мы ведь все равно выйдем, не мешай нам…
Выпусти…
Выпусти…
Тебе нет смысла нас удерживать…
Ты же помнишь, кто мы такие, правда же?
Ах, поглядите на него, какая жалость, он нас не помнит!
Да он сам себя не помнит!
Ты лучше выпусти нас, а то сам знаешь, что будет…
Выпусти…
Отвори…
Все равно сдашься…
Яблоко не спеша открыл глаза, осознал, где находится, и ухмыльнулся в потолок:
– Какая прелесть. – И чихнул, потому что в Приюте было холодно. По осени в Приюте всегда холодно. – Однако же забавная традиция, – бормотал Яблоко, задумчиво рассматривая то ремень, то помаду, то стакан, позабытые кем-то беспечным в его мансарде. – Вот так отлучишься на жалкие семь месяцев – и твоя комната уже притон разврата. И кровать, видимо, ложе чьей-то любви. И осы в спячке.
Словно отвечая на его слова, в гнезде под потолком зажужжали.
– Ах вы ж мои хорошие, – проговорил Яблоко с нежностью, – проснулись, да?
Выпусти нас, зараза.
Пожалеешь!
Время уходит, и оно твое, не наше…
Яблоко замер с распростертыми руками. Осы слетали к нему на ладони, плечи, ползли по лицу, забирались в рукава. Яблоко запрокинул голову и жмурился, как кот, которому почесывают шею.
– Да, да, да, вы ж мои солнышки, и я вас тоже люблю, да, мои милые, да, кто соскучился!.. Ах вы ж мои роскошные!
Даже не смерть…
Есть вещи хуже смерти…
От тебя не останется ни шанса…
– Вы ж мои славные! Ну, кто ваш папа, кто? А кто это у нас тут такой красивый?
Яблоко поднес к губам усеянную осами ладонь и принялся целовать – осторожно, будто дышал на запотевшее стекло. Осы в ответ жалили его в губы, но ни следа укусов видно не было. Одна оса заползла в приоткрытый рот, и Яблоко сплющил ее о нёбо, крепче зажмурился от наслаждения – и проглотил.
Выпусти, выпусти…
Осы все жалили его – и засыпали.
I
Джо пришла в себя оттого, что рядом разгорелся спор. Она еще не разбирала слов, но интонации узнавала безошибочно. С такими мама
