style="font-size:15px;"> Крайнов подбежал и со всего размаху пнул Веню в живот. Тот согнулся от боли, но глаз не опустил. Губы его дрогнули словно в усмешке.
– Не трогайте его! – по дороге бежала Нина. Парфёнов сгрёб её в охапку, не давая подойти ближе.
– Гляди-ка, не плачет! – удивился Крайнов. – Ты чего не плачешь? Плачь!
– Заплачь-заплачь-заплачь! – беспокойно тараторил Шалимов, бегая вокруг Вени и заглядывая ему в лицо.
Веню начали щипать, дёргать за волосы, бросать в глаза песок, заставляя заплакать. Нина повисла на грузном теле Парфёнова как маленькая собачка, вцепившаяся в дога и ревела. А я просто смотрел. Молча. Не из страха. Нет. Я не боялся. Меня охватило тупое равнодушие. А потом мир обрушился на меня во всех своих ужасающих подробностях. Плач Нины словно усилился в миллионы раз, оглушая. Вся злость и ненависть нападавших равно как и боль пострадавшего пронзила меня насквозь. От запаха крови мутило. Но я всё равно стоял и молчал.
Я мог бы объяснить тот глубокий ступор, в который впал, особенностями организма и невесть откуда взявшейся особенностью видеть мир глубже, чем остальные, о которой я никогда не просил. Я мог бы сказать, что и не виноват вовсе, потому что и пальцем не прикоснулся к Вене. Мог бы, но подобное объяснение ничего не смогло бы изменить. Сам для себя я бы так и остался подлецом.
Кто-то крикнул: «Хватит! Лежачих не бьют!» И мальчишки расступились. Веня, уставившись в небо, лежал на земле. Из левой ноздри стекала тонкая струйка крови. Я решил, что он умер. Нина заревела в голос. Внезапно Веня повернул голову.
– Нормально, – едва слышно простонал он и улыбнулся. Улыбка вышла кривой и неестественной.
– Так и не заплакал, – разочарованно протянул Крайнов. – Что ж с тобой сделать? А?
В этот момент я и заметил Венин блокнот с синей обложкой. Блокнот, который он не выпускал из рук, в котором он рисовал что-то важное и который наверняка был ему очень дорог.
Я искренне считал себя хорошим ребёнком. Слушался взрослых, выполнял все их порой нелепые требования. Жадно впитывал в себя ненавязчивые поучения из книг, из которых точно знал, что добро неизменно побеждает зло, что в жизни следует совершать только благородные поступки и что к людям надо относиться так, как ты хочешь, чтобы они относились к тебе.
Я хорошо это знал, но мне до боли хотелось иметь друзей. Мне нужно было доказать, что и я чего-то стою. Чтобы Крайнов потрепал за плечо, обронив уважительное «молодец, Генка», а Парфёнов пожал руку и сказал «плевать на это стёклышко, ерунда, я и забыл давно».
Я потянулся за блокнотом, поднял его повыше и, набрав в грудь побольше воздуха, крикнул, подражая Кольке:
– А это что такое? Что за каракули?
Веня попытался подняться, и Парфёнов толкнул его обратно на землю.
– Фигня какая-то, – я листал блокнот, вырывая листок за листком. Букеты цветов, деревенские домики,
