чеки, карточки… При Александре Павловиче такого не было.
Из-под стойки, судя по звуку, посыпались бумаги. Однако Лысов извлёк терминал и положил на стойку, сдув с него пыль.
– Вроде работает, – сказал он, присмотревшись к экрану.
– У нас всё работает, – отозвался Валерий. – У нас отель образцовый…
Лысов приложил карту, подождал.
– Недостаточно средств, – сказал он, возвращая карту Ангелине.
– Попробуйте эту, – сказала она, предлагая следующую.
И следующая тоже не сработала. Перебрав ещё несколько штук, Ангелина протянула последнюю, но вдруг передумала, уклонившись от руки Лысова.
– Нет, эту не дам. Тут на бензин на ближайший год.
– Ну, я же говорил, – сказал Валера, – шелупонь.
– Валерий Антилохович! – погрозил пальцем Лысов. – Не обижайте нашу клиентку. И что вы всё со стаканом ходите?
– Так я чтобы не забыть, – сказал Валера, поставив стакан воды на стол. – Мне разных таблеток навыписывали, тяжело упомнить.
– А вы, Ангелина Демьяновна, не переживайте, – сказал Лысов примирительно. – Вот вам номер, а с оплатой потом разберёмся.
– Да я и не переживаю, – хмыкнула Ангелина, взглянув на ключ. – О, второй. Хорошее число.
– Что-то давно вас не видели, – заметил Лысов, подвигая к ней листочек на подпись.
– В ремонте была, – ответил Ангелина. – Ничего, подчистили, подлатали, теперь как новенькая. Спасибо.
Она расписалась и гордо отправилась по коридору к своему номеру.
– Что же это вы, Михаил Семёнович? – вздохнул Валерий. – Ладно, свой труд не уважаете, а мой?
– Успокойся, – ответил Лысов. – Будь добрее.
– Ага, – согласился Валерий. – Добрее. Ваша жена отошла, царствие ей небесное. Гюзель вы уволили. А кто будет теперь готовить, бельё в прачечную отправлять, убираться? Некому, кроме меня.
– Ну, я, значит, буду, – ответил Лысов. – Иди спать…
– А я вот возьму и пойду! – вдруг повысил голос Валерий. – Вот возьму и пойду спать! А вы тут и правда как-нибудь без меня! Развели тут коммунизм, ни с кого денег не берут! При Брежневе такого не было! Всех подозрительных типов – на постой!
Внезапно со стороны входа донеслась раскатистая музыка со словами «Эх, хвост, чешуя, не поймал я ничего…»
Валерий, не дойдя до коридора, остановился столбом и захлопал глазами.
– Это что же? – удивлённо спросил он. – Это Вилли Токарев? Из могилы восстал? Или я брежу?
Однако же в холл ввалился мужчина лет пятидесяти с волосами, крашеными в неестественно чёрный цвет, в цветастой рубахе-гавайке, надетой поверх майки-алкоголички, в соломенной шляпе и жёлтых шортах с пальмами. Он тащил за собой долговязую и абсолютно растерянную молодую женщину, одетую в голубой сарафан до пола и платочек, коим была обмотана почти вся голова,
