style="font-size:15px;"> Нурдфельд ничего не сказал; его широкие скулы затвердели. Он, наверное, в бешенстве, подумал Нильс. И, конечно, на этот раз за дело. Старший констебль и сам не понимал, как мог допустить такой промах.
Доктор Хедман поднял веко покойника. Глазное яблоко было выпучено, белок покраснел от лопнувших сосудиков. Нильс попытался припомнить, чему его учили в полицейской школе.
– Повешение? – спросил он, бросив взгляд на судебного врача, пожилого мужчину с длинными костлявыми пальцами и бесцветной кожей, словно свидетельствовавшей о том, что он уже давно находится рядом со смертью.
– Скорее удушение, – возразил тот и отпустил назад веко.
Нильс наклонился рассмотреть рану на горле. Затем снова отступил назад. На расстоянии она напоминала собачий ошейник. Ничего подобного он раньше не видел, это точно. И все же это казалось смутно знакомым, как будто он читал об этом или слышал разговоры.
– Для удушения выглядит очень необычно, – заметил Гуннарссон. – Вы видели раньше что-то подобное, доктор?
– Да, но давно, лет десять-двенадцать назад, когда работал в Стокгольме. – Доктор Хедман обменялся взглядом с комиссаром Нурдфельдом, кусавшим губу со странным видом. – Три идентичных случая, – добавил он.
– Но если это не повешение и не обычное удушение, что же это тогда? – удивился Нильс.
Врач взял край простыни, натянул на лицо умершего и произнес:
– Гаррота.
– Это было еще до вашего появления в уголовном розыске, Гуннарссон. Всего было четыре случая: три в Стокгольме и один здесь, в Гётеборге. В точности один и тот же способ умерщвления.
– Мне кажется, я читал об этом в газетах, – припомнил Нильс.
Они с комиссаром направлялись к себе в угрозыск и только что вышли из трамвая номер шесть у остановки «Слоттскуген», чтобы затем пересесть на «двойку», идущую к парку Бруннспаркен. Вокруг них толпились шумные дети, которые вскоре должны были сесть на поезд до залива Аскимсвикен, чтобы бесплатно учиться там плаванию, а затем пить молоко. Две молодые женщины в светлых летних платьях руководили их перемещением в сторону близлежащей станции железнодорожной ветки Сэребана из Гётеборга к полуострову Сэре. Зелень на деревьях и подвижные дети сильно контрастировали с выложенной кафелем комнатой, которую они только что покинули.
– В газетах вы точно об этом не читали, – возразил Нурдфельд, зажигая сигарету; Нильс с удивлением отметил, что у комиссара дрожит рука. – Из полиции в прессу не просочилось ни звука. Убитые были отъявленными негодяями. Разборки в криминальной среде… Такого убийцы обычным людям бояться не нужно, а сеять панику было ни к чему. Откровенно говоря, для полиции стало лишь облегчением, что те мерзавцы погибли. Но сам метод чудовищен. Убийца сделал специальную удавку из фортепианной струны. Для нашей страны очень необычно…
– Его схватили?
– Да, – подтвердил Нурдфельд. – В конце концов мы его взяли.
