target="_blank" rel="nofollow" href="#n_48" type="note">[48] отправился в Германию. Хотя неясно, какие у него там были связи и, если уж на то пошло, почему он хотел поехать именно в Германию. Но если я правильно помню, он вернулся год спустя после начала войны. То есть, можно сказать, тотчас после начала войны, поскольку события в любом случае начали разворачиваться лишь ближе к концу предыдущего года. После этого он поступил на медицинский факультет Императорского университета[49], где собирался окончить курс. Но когда спустя три года положение на фронтах ухудшилось, его призвали и отправили воевать в качестве рядового солдата. К счастью для него, война закончилась прямо перед тем, как его послали на передовую в Сибирь; он чудом был демобилизован, восстановился в университете, получил наконец ученую степень, о которой всегда мечтал, и врачебную лицензию…
– И был принят в семью Куондзи. Вот, значит, как все было…
– Слухи о связях с нацистами и прочем в этом роде, возможно, проистекают из его биографии. Я уже довольно долго ничего о нем не слышал, но исчезновение… – Кёгокудо умолк, и слово «исчезновение» повисло в тишине.
Макио Фудзино учился на класс старше нас в нашей старшей школе старого образца[50]. Он был тихим мальчиком, застенчивым настолько, что это почти граничило с трусостью или малодушием, и всегда стремился стать врачом. Я не мог даже предположить, чтобы мой друг оказался в центре всего водоворота событий, о которых я собирал сведения, – какая слепота с моей стороны! Начать с того, что я совершенно не представлял, что происходило с ним после войны, а также не подумал о том, чтобы связать прозвище Фудзимаки с именем Макио Куондзи. Теперь же воспоминания о моем школьном товарище оживали одно за другим.
– Когда мы учились в школе, он, кажется, был влюблен в одну девочку, верно? Она была из такой семьи… я точно не помню… но они ведь тоже были врачами?
– Да, правильно. Летом тридцать девятого года мы все вместе отправились в храм Кисимодзин[51] на праздник. Там он встретил девочку из семьи Куондзи и простодушно влюбился в нее с первого взгляда. Вспомни, как мы подшучивали над ним из-за того, что он витал в облаках… Что ж, полагаю, он вернулся после войны и воплотил свои мечты в жизнь: получил диплом врача и любимую девушку.
Как можно было догадаться по тому, как Кёгокудо наизусть зачитывал отрывки из старинных книг, его память была поистине необыкновенной.
Что же до меня, то этот неожиданный поворот событий буквально лишил меня дара речи.
Кёгокудо сначала по привычке тер пальцами подбородок, но затем его рука постепенно поднялась вверх, и теперь он усердно чесал голову, запустив пальцы в длинные растрепанные волосы.
– Почему ты пришел ко мне с этим разговором? Разве я не живу здесь в уединении именно потому, что подобные вещи мне отвратительны?
Его рука снова вернулась к подбородку, и мой друг опустил глаза. Он выглядел точь-в‐точь как писатель Акутагава Рюноскэ на виденных мною фотографиях: задумчиво нахмуренные брови и взлохмаченная копна волос.
Имеется в виду основанный в Токио в 1886 г. один из девяти императорских университетов Японской империи. После Второй мировой войны – Токийский университет.
С эпохи Мэйдзи до первых годов эпохи Сёва, с 1868 г. по 1950 г., в Японии была принята так называемая «старая система», главной отличительной особенностью которой было раздельное обучение мальчиков и девочек. Мальчики, обучавшиеся в старшей школе старого образца, в основном готовились к поступлению в Императорский (ныне – Токийский) университет. Таким образом, старшая школа старого образца, в сущности, являлась переходной ступенью между школой и университетом.
Кисимодзин – крупный синтоистский храм в квартале Дзосигая в Токио. Посвящен богине Харити (
