нагреваясь, превращается в облако: великий слепец поднимается, всматривается незрячими бельмами в верхние этажи, оставляя проходимыми переулки. Машины опускаются по авеню Калифорния в озеро тумана и на склоне другого холма выныривают, чтобы снова рубиново зарыться у светофора задними стоп-огнями.
Когда облако уходит в полет – с вершины холма это выглядит ни с чем не сравнимым зрелищем. Гигантский, размером с сотню парфенонов дряблый дирижабль с подсвеченным жемчужным подбрюшьем понемногу оставляет внизу центр города. Темный пирамидальный силуэт небоскреба Трансамериканской Корпорации чудится швартовой мачтой. Происходит это уже в полной тишине – в поздний час, когда светофоры отключены и мигают, и лишь желтые такси с рекламными гребнями, как у игуан, шаря фарами по обочине, ныряют и выныривают по холмам.
Есть какая-то тайна у этого города. Какая-то древняя заклятость, сохранившаяся еще со времен, когда здесь обитали индейские племена. Наверняка на вершинах лесистых тогда холмов, с которых открывалась долина океанского размашистого прибоя, они содержали при сторожевых сигнальных кострах тотемные алтари, к которым привязывали иногда прекрасных пленниц. И верили, что душа кровавой жертвы уносится вместе с туманом к божеству облаков, представляя, как где-то далеко вверху среди звезд обитают все хранящиеся в нем, облаке, образы и обличья.
Никогда не знаешь, что могут выдумать варвары.
Про главное. Различие
«Всё осмысленное – дискретно», – эта профетическая фраза Андрея Николаевича Колмогорова настолько глубока, что иногда захватывает дух, когда в нее вдумываешься. Она не исчерпывается только тем, что различие лежит в корне познания. Эту фразу можно было бы поставить эпиграфом к одной из главных научных монографий XX века – книге антрополога Мэри Дуглас «Чистота и опасность». В ней впервые сформулирована идея о том, что разделение на чистое и грязное, само возникновение понятие нечистоты, возникновение различения между будничным и святым – свидетельствует о мощнейшем импульсе развития религиозного и культурного сознания.
Так откуда берется вот эта корневая способность к различению? Откуда происходит этот сдвиг, смещение сознания над самим собой, позволяющий переводить реальность в область, доступную мышлению? Как зарождается способность к расчленению тела хаоса и извлечению из него смысла?
Для подступа к ответу на этот вопрос было бы полезно обратиться к фигуре библейского Еноха, – к едва ли не единственной фигуре библейского корпуса текстов, пригодной служить символом познания – пытливости по отношению к устройству мироздания. Енох – один из главных персонажей иудаизма периода Второго Храма. Некоторые ученые (например, Michael Tuval) полагают, что, вероятно, некогда существовало противопоставление иудаизма, основанного на фигуре Моисея, и иудаизма, опиравшегося на откровения
