что я доберусь сама. Я испытала облегчение.
– Я сам заберу ребенка из сада, – хмуро сказал муж.
– Но тогда получится, что я обманула дочку, я же обещала, что заберу ее. Она будет плакать.
– Она и так будет плакать, когда ты уйдешь. Ты хочешь сцен?
– Я хочу не врать детям хотя бы там, где могу.
Опять конфронтация.
Мы вечером вместе забрали дочку, пошли на площадку, где я рассказала ей, что поеду на вокзал сама. Дочка расстроилась, будто считала мое настроение, разрыдалась, что было ей совсем не свойственно.
Есть такое выражение «с тяжелым сердцем». Вот. Это было оно. Тяжелое сердце.
Мне уже пора идти, а у дочки слезы все текут и текут.
И вот. Муж сидит на скамейке, нахохленный, в ушах – наушники.
Рядом – надрывается плачем дочь.
Это плач-манипуляция, в нем много горечи, но по факту это просто просьба: возьми меня на ручки. А мне надо идти, я уже опаздываю.
А он сидит, руки в карманы, и не берет ее на ручки, не обнимает. Это такая показательная индифферентность.
– Возьми ее на ручки, обними, помоги пережить расставание, – сквозь зубы шепчу я, плохо скрывая злость на мужа.
А он:
– Ты же хотела этих сцен? Вот и получай. Почему я должен расхлебывать?
Помню, что для меня это прозвучало как пощечина, наотмашь.
Я не знаю этого человека. Способного на такое. Это какой-то… какой-то… у меня слов не хватает кто.
Кто-то с дырой вместо сердца.
Я не этого человека выбрала много лет назад, другого. Того, кто зацеловал бы, заобнимал бы, утешил бы сразу, не дав упасть ни одной слезинке.
В загсе надо обещать, что этот человек – твой муж на всю жизнь. Но как? Как такое обещать?
Ведь люди меняются. Трансформируются, особенно в течение болезни. Да и без нее.
ЛЮБОЙ ПРОЖИТЫЙ ДЕНЬ – ЭТО ТРАНСФОРМАЦИЯ. МЫ МЕНЯЕМСЯ, СТАНОВИМСЯ ВЗРОСЛЕЕ, МУДРЕЕ. ИЛИ НЕ СТАНОВИМСЯ…
Вот на скамейке сидит чужой человек, за которым я почему-то замужем. Если бы надо было выбирать мужа прямо сегодня, я бы вот этого обиженного недопедагога выбрала, только если бы он остался один на свете. Да и то под вопросом.
Холодный, злой, скупой на чувства, еж. С плеером вместо сердца. Кому он такой сдался.
Я еще не знаю, что это депрессия, но уже знаю, что что-то сильно изменилось.
Мне очень плохо. Я ухожу в дождь. С чемоданом. С разодранным сердцем. С ощущением, что нужно срочно менять свою жизнь, потому что… статус-кво невыносим. Муж, конечно, потом ее обнимет, но я этого не увижу и унесу с собой свое тяжелое сердце.
Женщина слушает внимательно, уточняет:
– Ольга, ну простите. Вы из него сделали сейчас исчадье ада. За то, что он просто не обнял ребенка. Он же не ударил, не обидел, он – не обнял.
– Маш, а разве этого мало? Он… он оставил свою маленькую дочь в беде.
– Ольга, ну ладно вам. Ну в какой беде? Она манипулятивно всплакнула,
