своего лорда свите – никто, кроме него не решился на подобное святотатство – въехать на лошади в храм Рассвета.
– За мной! – едва закончились ступени, крикнул лорд, захохотал и пришпорил лошадь.
Взметнулись яркие лепестки, ветром раздуло мою вуаль, застилая удаляющийся храм, моего жениха, его отца, гостей, словно отделяя меня от них.
Я трясусь на лошадиной спине. Каждое движение отдается болью в спине и животе. От того, что удерживаю голову, шея затекает, и больше нет сил. Голова повисает, и все, что могу сделать – это только повернуться щекой к потному боку несущегося коня.
От постоянных ударов ее вскоре начинает саднить, короткая шерсть лезет в глаза, на губах ощущаю терпкий вкус.
Мне больно, плохо, кружится голова. Я мечтаю, чтобы это поскорее закончилось.
Пытаюсь повернуться, хоть что-то сделать, чтобы все тело так не болело, чтобы голова не кружилась, и сразу же жесткие пальцы впиваются в шею сзади.
– Что же ты все вертишься? Разве тебя не учили, что женщина должна быть покорной? Так я тебя научу. Станешь шелковой, муж еще спасибо скажет, что приструнил тебя, – он снова смеется и сильнее сдавливает шею.
Перед глазами все размывается, и я проваливаюсь в темноту.
Ощущения возвращаются неохотно.
Цоканье копыт становится воде как более громким, звонким, или мне это только кажется. Вместо привычного запаха пыльной дороги, деревьев, полей сухого и опасного – каменных отвесов гор, в нос ударяет что-то резкое, неприятное. Шум и гвалт нарастает, режет уши, пока резкий трубный звук едва не оглушает. Я вздрагиваю и с трудом поднимаю налившиеся тяжестью веки.
– Очухалась, наконец! Вовремя! – раздается надо мной глумливый голос, и тяжелая ладонь снова охаживает спину и ниже.
Пытаюсь повернуть голову, потому что ударяющаяся о бок лошади щека уже горит.
– Да не ерзай ты, Уже почти приехали, ладонь снова ударяет по спине, выбивая из меня воздух.
С губ срывается слабый стон, но вижу возвышающиеся над нами серые стены и надеюсь, что мучительное путешествие близится к концу.
С громким скрипом опускается подъемный мост, поднимается массивная решетка, медленно отворяются ворота из толстого, обитого металлом дерева, а лошадь ступает на перекинутый через ров мост.
От разверзшейся под нами глубины, ощерившейся острыми, обожженными кольями, голова у меня кружится еще сильнее. Было бы во что – вцепилась бы изо всех сил, так страшны раскачивающиеся в такт лошадиному шагу острия, но мне остается только безвольно висеть и надеяться на милость своего похитителя.
Чтобы не видеть всего этого, крепко зажмуриваюсь.
– Вот мы и на месте. Рада, милая?
Неужели это ко мне так обращаются?
Не успеваю ничего понять, как сильные руки стаскивают меня со спины лошади, не упустив возможности ощупать живот и грудь, и ставят на неровные и грязноваты камни.
– Как
