Позволю себе предположить, вы учили его летать и готовили к экзаменам?
– Больше некому.
– Понятно… Профессор Данкинд крайне эмоционально охарактеризовал ответы вашего брата по истории.
– Унылый и Занудный Пень до сих пор скрипит? Поразительно, что еще не рассыпался, – утреннее солнце брызнуло на Лем ярким золотом, и она заслонила лицо ладонью.
Шасси «скато-19» зашелестели по полосе. Кроха-курьер с одиноким винтом на носу прокатился вперед, уверенно сбавляя скорость. Офицер оценил технику посадки и удовлетворенно кивнул.
У края летного поля курьер развернулся и начал выруливать ко второму ангару, пока не остановился перед воротами. Расходившиеся в стороны от крыши кабины серые крылья разрезали прозрачный воздух и застыли всего в чейне от Лем.
– Задира Мит! – рассмеялась она.
Открыв дверь, из курьера вышел желтоволосый и долговязый молодой человек, не похожий на капитана и точная копия Кирилла. Дмитрий хотел обнять сестру, но замер, заметив ее спутника. Поколебавшись, он решительно сжал губы и по правилам вежливости вначале поздоровался с ней – просто, без объятий; затем коротко поклонился офицеру.
Алеманд представился и извлек из планшета запечатанный конверт:
– Мои поздравления, кадет Лемаров.
Позабыв обо всем, молодой человек вскрыл письмо. Он восторженно уставился на дюжину строк на гербовой бумаге, размашистую подпись внизу и порывисто выдохнул. Потом застеснялся чувств, нервно вернул лист в конверт и вытянулся перед Алемандом по струнке. Офицер улыбнулся и ответил флотским салютом. Для него было удовольствием смотреть на талантливых молодых людей, стремившихся исполнять воинский долг.
Лем скрестила руки на груди и покачала головой, наградив Алеманда благодарным взглядом.
– Сэр, могу я спросить? – осмелев, произнес Дмитрий.
– Спрашивайте, кадет Лемаров.
– Перехватчик, названный «Сиалла», – ваш? Имя ведь переводится как «ласточка»?
Мария вздрогнула. Она повернула голову в сторону, куда указал брат, и стальные глаза ностальгически потускнели.
– Да, – со сдержанной гордостью ответил офицер. – Я пилотирую ее уже несколько лет.
В словах проскользнула нежность, словно Алеманд заговорил о ком-то родном и любимом; перед глазами вспышками пронеслись засады в ферритовых облаках и битвы. Он заслужил «фульму» подвигами в Россонской войне и очень гордился личным кораблем. Офицер садился в кресло «Сиаллы» при любой возможности и каждый раз наслаждался полетом.
– Может подняться к самому небу… – тихо сказала Мария.
Алеманд обернулся. Она смотрела на «фульму», как смотрят только те, кому навсегда запретили летать. Схожий взгляд офицер видел лишь у друга, в конце Россонской войны искалеченного взрывом на взлетно-посадочной палубе и списанного на землю.
– Вы давно пилотировали
