и поминутно громко смеялась хриплым смехом. И называла маму «красавицадайпогадаю». Мама слабо улыбалась и отказывалась.
– Может, какое шмотье есть дома, которое вы не носите? – спросила цыганка.
– Сейчас посмотрю, – заторопилась мама и ушла за одеждой.
Я стояла в дверном проеме и во все глаза наблюдала за незваной гостьей. Она следила за мной насмешливым взглядом, потом бросила окурок на пол, притушила его стоптанным носком туфли, поправила на голове платок.
– А знаешь, девочка, – сказала, – в твоей жизни все будет так, как ты захочешь, только тебе должно этого сильно захотеться.
– Знаю, – моментально соврала я.
Цыганка рассмеялась хриплым раскатистым смехом.
– Ну-ну, – сказала.
Колхозный рынок располагался в пятнадцати минутах ходьбы от дома Ба и в любое время года радовал глаз южным изобилием. Торговали там исключительно азербайджанцы, и долгое время прожившая в Баку Ба умела с ними договориться. Но сегодня подвела знакомая азербайджанка Зейнаб, которая из года в год привозила спелые медовые абрикосы на джем. Зейнаб бессовестным образом отсутствовала, и Ба, не увидев ее за привычным прилавком, сильно расстроилась.
– Где Зейнаб? – спросила она у продавщицы с соседнего прилавка.
– Слегла с ангиной, – ответила та, – ее сегодня не будет.
– А у кого мне, спрашивается, покупать абрикосы? – рассердилась Ба. – Можно подумать, она при смерти. Могла и с ангиной выйти на рынок!
– Возьмите у Мамеда, – предложила продавщица и показала рукой, куда надо идти.
– Я сама решу, у кого брать, – отрезала Ба и демонстративно пошла в противоположную сторону.
Мы молча последовали за ней. У каждой из нас в руках была плетеная корзинка, куда надо было потом сложить абрикосы.
Ба обходила прилавки и придирчиво перебирала фрукты.
– Абрикосы сахарные, – уверяли ее быстроглазые торговцы, – попробуй, не понравятся – не бери. Они тебе на варенье или на джем, сестра?
– Буду я вам отчитываться, – обрубала на корню светскую беседу Ба, – лучше скажите мне, почем свой урюк продаете?
– Зачем урюк? – обижались продавцы. – Смотри, какие сочные абрикосы, прямо с ветки. Мы с четырех утра на ногах, сначала собирали, потом на продажу привезли!
– Меня ваша биография не интересует, – отрезала Ба, – мне интересно знать, почем вы хотите мне всучить это убожество, от одного взгляда на которое волосы дыбом шевелятся!
– Два рубля, – обиженно протягивали продавцы.
– Вот сходите и купите венок себе на могилу за два рубля, – припечатывала Ба. – Где это видано, чтобы в июле за абрикосы такие бешеные деньги просили!!!
Переругавшись со всеми продавцами, она сделала круг и наконец дошла до прилавка, на который
