шариков курта на закуску. На мгновение он замер в предвкушении чистейшего наслаждения и уже поднес одну кружку к губам, чтобы бережно сдуть пену и сделать богатырский глоток, осушив ее сразу наполовину, как вдруг глазам его предстала странная сцена.
По правую руку Сергея Ивановича виднелся овощной ряд. Розоватые горки чесночных головок и огурцов с тончайшей, безо всяких пупырышков, изумрудной блестящей кожицей перемежались холмами золотистых и медных, круглых или продолговатых по форме луковиц. Барханы ярко-желтой и оранжевой, как будто подсвеченной изнутри, моркови чередовались с россыпями перца всех отпущенных ему цветов – от ярко-зеленого до пурпурного. Над всем этим возвышались горы юсуповских мясисто-розовых помидоров по полкило каждый. Слева протянулся фруктовый ряд. Инжир, бархатистый бледно-желтый и гладкий светло-сиреневый, соперничал с застенчиво-розовыми и царственно-красными персиками, оттененными черно-лиловыми сливами в сопровождении яблок – из беловатой зелени в солнечный мед. Между рядами, среди фигур, одетых во все легкое и цветное, сливающихся в один шевелящийся пестрый фон, был человек. Он стоял совсем близко от прилавка со свежей зеленью, в конце овощного ряда недалеко от забора, и у Федорина была возможность хорошенько разглядеть его.
На нем была ярко-красная рубашка и голубые джинсы. Голова его была не покрыта, отросшие и ничем не скрепленные темно-русые волосы закрывали лоб и шею почти до плеч. Глаза, не привыкшие к яркому солнцу, прятались за желтыми стеклами круглых очков. Человек был в толпе, но от окружающих его явственно отделяла тонкая золотистая сфера, которая звенела в воздухе тончайшей пылью и несколько размывала его очертания. Смеясь и переговариваясь с молодым дочерна загорелым парнем за прилавком, он подносил к носу пучки зелени – один за другим. Сергей Иванович даже на расстоянии чувствовал вслед за ним слабопряный аромат зеленых листочков тархуна и холодящий запах фиолетовых листиков райхона, сильный освежающий аромат пушистого укропа и перечный – майорана.
Человек явно не собирался ничего покупать. Отойдя от зелени, он немного поколебался и шагнул к персикам. Бережным любящим движением вынимал персик из горки и рассматривал на свет, словно пытаясь разглядеть внутри косточку. Подносил к губами и, кажется, шептал что-то его пушисто-оранжевому боку. Трогал большим пальцем коричневую крошечную плодоножку и застывшую возле нее янтарную капельку древесной смолы. Качал головой в удивлении, и возвращал персик на место, точно определяя место, откуда взял его. И Федорин вслед за ним тоже округлял и разжимал невольно ладонь свободной руки, словно принимая в нее и выпуская обратно теплый плод с ласковой кожей.
Но вот к человеку подошел другой, в клетчатой рубашке с закатанными рукавами и с усами щеткой над кривозубой улыбкой, сказал ему что-то, и оба засмеялись. Потом усатый целиком
