девушка чем-то неуловимо похожа на эту тихую тёплую осеннюю ночь. Ему хотелось остановиться возле парка, вывести Веру из машины и долго и страстно целоваться с ней под скупыми лучами убывающей луны. Но он понимал, что не место и не время. Обольстить Веру с наскока не получится. Впрочем, если подумать, то и ему самому это неинтересно. Эдуарду хотелось, чтобы история их любви была не только красивой, но и долгой.
– Куда дальше? – тихо спросил он, когда они миновали парк.
– Прямо, – ответила она, – потом налево и под арку.
Ехать пришлось не более трёх минут.
– Мой подъезд в середине, – прошелестел её тихий голос.
И он затормозил возле бровки. Имей он такую возможность, он довёз бы её до самой двери.
Невольно ему вспомнился один из рассказов О’ Генри, в котором приехавший из провинции американец поднялся по ступеням лестницы в подъезде прямо до двери своего приятеля. Эд улыбнулся.
– Вот я и дома, – сказала Вера, – спасибо вам за чудесный вечер, – она осторожно коснулась его руки, – и за то, что доставили прямо до дома, тоже спасибо. – Она открыла дверцу автомобиля, не дожидаясь, пока он поможет ей, и сама выбралась из салона.
Через мгновение он стоял рядом с ней.
– Я тоже вам искренне признателен за то, что вы скрасили мой холостяцкий вечер.
Вера невольно улыбнулась, он говорил таким тоном и с таким выражением лица, точно был английским джентльменом начала прошлого или даже конца позапрошлого века и лет ему было много.
– Я пойду, – сказала девушка.
– Подождите, ещё одну минуточку, – проговорил он просительно.
Она повернула к нему своё лицо. Ветер качал ветви растущего около подъезда тополя и тени от ветвей то набегали на Верин лик, то отступали, уступая место робкому лунному свету. Лик, именно лик! Так назвал его про себя Эдуард.
– Вера! Если бы вы знали, какая вы! – выдохнул он вдохновенно.
– Какая? – тихо спросила она.
– Необыкновенная! Неповторимая! Я бы сказал, неземная! Таинственная! Но в то же время вы такая уютная, тёплая, родная!
– Правда? – недоверчиво спросила она.
Он кивнул и облизал пересохшие губы. Ему не хотелось расставаться с ней, но и напрашиваться к ней в гости в этот поздний час было бы неверным ходом. Он чувствовал это чутьём художника и интуицией влюблённого мужчины. Она должна привыкнуть к тому, что он есть в её жизни.
– А вы знаете, – неожиданно сказала Вера, – я уже повесила вашу картину на стену.
«Когда успела», – промелькнуло в его голове, и он спросил:
– Правда?
– Да, как только вернулась с работы, – сорвался с её губ ответ на его непроизнесённый вслух вопрос. – У меня там висела другая картина, – призналась она, смутившись, – но я подумала, что на этом месте должны висеть ваши «Ласточки».
– И чьё же место я занял? – нервно хихикнул Эдуард.
– Там были «Грачи» Саврасова.
«Не
