лекарств. Он не был поклонником таблеток. Карлос получил предписание принести в группу гитару и сыграть для нас песню: предположительно для уменьшения страха, связанного с расширением его практики. Патрис получила предписание натереть клубникой живот мужа, слизать ее, а потом отчитаться о результатах группе. А поскольку доктор Розен думал, что лекарство, которое терапевт назначил Рори от тревожности, подавляет ее сексуальные чувства, предписал ей буквально следующее: «Вкладывать по одной таблетке во все промежутки между пальцами ног, когда муж занимается с вами оральным сексом».
Я следовала своему – звонить Рори каждый вечер и рассказывать о том, что съела за день, – уже пару недель. Я больше не плакала, повесив трубку, и потребление яблок свелось к скромным пяти штукам за вечер. Настало время для нового предписания.
– Можно мне что-нибудь от бессонницы? У меня мысли путаются.
Шел второй курс юридической школы, и я, когда не сидела на сеансе, бегала по собеседованиям в самых крупных юридических фирмах Чикаго на предмет летней стажировки, которая, как я надеялась, приведет к предложению постоянного трудоустройства. В результате многонедельных нарушений сна переутомление давило на череп, и трудно было не клевать носом на занятиях и собеседованиях. В фирме «Винстон и Строн» я щипала себя за внутреннюю поверхность предплечья, чтобы не уснуть, пока седовласый управляющий партнер описывал случай выступления в Верховном суде.
Я уже созналась, что мое питание – как раскаленный котел со всякой всячиной; теперь призналась, что не могу спать. Я была новорожденным младенцем, застрявшим в двадцатисемилетнем теле.
Доктор Розен выпрямился и потер ладошки друг о друга, прямо как безумный ученый.
– Позвоните сегодня перед сном Марти и попросите у него аффирмацию.
– До или после того, как я позвоню Рори и расскажу, что я ела?
– Не имеет значения.
– Я сегодня иду в оперу, так что звони до семи, – предупредил Марти.
Тем вечером в 18:50 я стояла на железнодорожной платформе в Белмонте, изнуренная долгим днем занятий и пятичасовым собеседованием в фирме «Джонс и Дэй», где опять щипала себя за руку, чтобы не уснуть посреди разговора со старшими партнерами. Пока я набирала номер Марти, ветер швырял мне в лицо мои же волосы.
– Я звоню за аффирмацией, – сказала я в трубку, глядя, как фонари поезда, направлявшегося на север, подплывали к платформе.
– У тебя отличные ножки, милашка.
Марти не был гнусным, как Полковник Сандерс. В группе он рыдал каждый раз, когда раскрывал рот, и, казалось, был искренне ошеломлен, когда мы просили подробнее рассказать, что его так печалит. Он всегда говорил: «Я просто не могу поверить, что кто-то меня слушает».
Я рассмеялась, утопив смех в реве подъезжавшего поезда, и мысленно помолилась о том, чтобы его слова сработали как сверхмощное снотворное.
На следующее утро я помедлила, прежде чем открыть
