между патрульными и понеслась что есть духу, но чуть поодаль улицу перегородил второй отряд. Она попыталась развернуться, но каблуки поехали по гладким булыжникам, и она растянулась плашмя, едва не разбив себе нос. Сзади раздался тяжелый топот, и через мгновение две пары мощных рук схватили ее, точно тиски.
– Крепче, крепче держите! – закричал жрец, – я предупреждал – она опасная преступница!
– Пустите! – закричала, извиваясь, Ги-Рза, – я ничего не сделала!
– Зачем же тогда сопротивляться, дитя мое? – почти ласково спросил подошедший жрец, – уведите ее. Остальные пусть осмотрят ее жилище.
Ги-Рза вырывалась до тех пор, пока один из конвоиров не сжал ее локоть так, что у нее захрустели кости. Слезы выступили на глазах, но она опустила голову, чтобы не показывать слабость. Только один раз она подала голос, когда поняла, что они идут совсем не в сторону дворца Пахтыхтамаев.
– Куда вы меня ведете?
– В тюрьму.
Да что же такое происходит? Неужели за мужское платье сажают в застенки? Сердце готово было выскочить из груди от непонимания, обиды и отчаяния. Она попыталась еще расспросить конвоиров, но не получила больше никакого ответа. Постепенно, когда впереди показался дворец Ар-Рааров, они догадалась, что ее ведут в тюрьму за их дворцом. Они долго шли вдоль дворцовой стены до самых задних, или, как их еще называли, тюремных ворот.
– Имя? – спросил старший тюремщик, пожилой Шикиэрт, открыв толстую папку.
– Ги-Рза, – тихо пробормотала девушка после того, как один из патрульных дернул ее за косу.
– Дочь… ? – тюремщик поднял глаза в ожидании имени отца.
– Я не знаю, – прошептала Ги-Рза.
– Имя матери, – невозмутимо проговорил Шикиэрт.
– Ги-Лина.
– Ги-Рза, дочь Ги-Лины, – записал тюремщик и указал на нее конвоирам, явившимся на смену патрульным, – на второй этаж, в отдельную.
Ее втолкнули в маленькую камеру с едва видным возле самого потолка окошком. Лязгнул замок, решетчатая дверь закрылась. Ги-Рза бессильно села на деревянный топчан. Спазмы сдавливали горло, живот свело от страха. Никто даже не намекнул ей, за что ее сюда упрятали. Может быть, это как-то связано с исчезновением Ки-Тана? Или со смертью ее матери? Пытаясь хоть что-нибудь понять, она легла и подтянула колени к животу. В любом случае, ничего хорошего ее здесь не ждет. Но они не дождутся, чтобы она плакала. Нет, не дождутся. Ги-Рза вытерла одну предательскую слезинку и отвернулась к стене. Наверняка это просто ошибка. Сейчас жрецы во всем разберутся и ее отпустят. Если, конечно, вспомнят, что бросили в камеру никому не нужную девчонку-Кигила.
***
Спроси кто-нибудь Бикира, что самое тяжелое в ипостаси верхала, он бы сразу ответил: произносить речи перед толпой. Он так и не привык к волнующемуся людскому морю и тысячам устремленных на него глаз. Поначалу жрецы старались облегчить ему жизнь и писали красивые витиеватые обращения, но читать со свитка перед
