подумать об этом. Или ты слишком устал?
– Я не устал, – твердо произнес Харка.
– Харка, Убивший Волка, когда мальчику исполняется столько лет, сколько исполнилось тебе, он по нашему обычаю, должен принести жертву Великой Тайне.
– Да, отец.
Он хорошо знал этот обычай. Все его старшие товарищи уже принесли такую жертву. Харка сам видел, как Четан, с ранних лет проявивший твердость и отвагу, в одиннадцать лет принес в жертву свою любимую собаку. Он сделал это не моргнув глазом. Харка знал, что это была для его друга очень тяжелая жертва, ибо тот успел очень сильно привязаться к бедному животному. Но когда собака была погребена в одной из пещер Черных холмов и ей оказали почести, как Вакан-Танке, Четан преодолел свою боль не только внешне, но и внутренне. Все тогда гордились им, и он сам гордился собой. Харка всегда был уверен, что, когда это потребуется, он тоже сможет принести свою жертву с таким же хладнокровием и такой же внутренней готовностью. Но теперь, утвердительно ответив на вопрос отца, он испугался. Тяготы дня, горячка битвы, скорбь о погибшей матери утомили его, хоть он и не признавался в этом, затуманили его разум и чувства. В душе его боролись боль и радость победы. Ему хотелось лечь и уснуть, как это сделали брат и сестра, но он чувствовал, что отец, непонятно почему, именно сейчас собирается возложить на него еще одно тяжелое бремя.
– Харка Твердый Камень, – продолжал Маттотаупа, – каждый мальчик жертвует чем-то, что ему дорого, и эта жертва – важный шаг к зрелости. Ты достойно вел себя в битве и помог нам, воинам. Ты тоже сможешь сделать этот шаг.
– Да, отец.
Харка и сейчас выразил свое согласие твердо и отчетливо, но при этом похолодел, и у него закружилась голова.
– Что тебе дороже всего, Харка?
– Мой конь, отец.
– Твой конь нужен нам сейчас, мы не можем им пожертвовать. Что тебе еще дорого, Харка Твердый Камень?
На этот раз Харка ответил не сразу. Он понял, что принести свою жертву ему придется уже этой ночью.
– Мне дорога моя добыча, – произнес он наконец медленно. – Оружие, которое убило мою мать и которым я хочу убивать пауни, научившись обращаться с ним.
– Было бы хорошо принести священное оружие в жертву Великой Тайне.
Харка проглотил ком в горле.
– Как это сделать, отец? – спросил он после долгого молчания.
– Отнести его в Священный Вигвам.
– Ты требуешь этого, отец?
– Я ничего не требую. Я только спрашиваю: готов ли ты преодолеть самого себя?
В груди у Харки вспыхнула гордость.
– Я готов.
Он поднялся с выражением упрямства и горечи на лице. Быть может, это было проявление страха: он боялся, что раскается в своем собственном решении. Он взял ружье и покинул вигвам. Отец не удерживал его.
Женщины, словно призраки, все еще танцевали вокруг развевавшихся на шесте скальпов. Два из них были трофеями Маттотаупы: они принадлежали
