в шлеме окутала меня. Впервые я осознала слова отца, о том, что МЭГ не личность. До этого я просто воспринимала ее как собеседника, задавала ей информационные вопросы, на которые она всегда отвечала, используя свою базу данных и сервер, ресурсами которого пользовалась. А на вопрос связный с эмоциями ответить не смогла. Я прекрасно понимаю, что это программа, и она не подвержена эмоциональным переживаниям, но меня это расстроило. Выбило из колеи. Я еще больше ощутила свое одиночество. Но с другой стороны она не воспользовалась заготовленными фразами, а сказала правду.
Картина в луче прожектора не менялась, пока я двигалась по кругу, или не по кругу. В темноте, да на неизвестной местности трудно ориентироваться, но я старалась. Я пошла против часовой стрелки вокруг входа в убежище. Одно и то же кругом. Неужели вся планета потеряла все живое?
Поверхность немного стала опускаться вниз. Скорее я это определила не по уклону, которого не было видно на неровной поверхности, а по тому, что идти стало немного легче. Еще через несколько метров я отчетливо рассмотрела уклон. Остатков деревьев стало заметно меньше. Луч выхватывал только серый пепел на поверхности. Я решила спуститься. Уклон небольшой, подняться обратно труда не составит. Я знала, что убежище было под землей, но не думала, что в горе. Под горой я нашла нечто новое, отличающееся от монотонного пейзажа. Дорога. Она так же была присыпана слоем пепла, но на ней не было полуистлевших стволов деревьев. Она проходила мимо холма. Это было что-то новое для меня, и я двинулась по ней. Легкий хруст под ногами был единственным звуком, раздающимся в динамиках шлема. Когда выходила, я не планировала насколько далеко и в каком направлении буду держать путь, но сейчас очень хотелось найти еще что-нибудь, указывающее на то, что когда-то тут была жизнь. И я нашла это что-то. Остов транспортного средства. Такого я еще не видела. Ни в одном видео, которые мне довелось уже пересмотреть. Колес оно не имело. Они не были сняты, а не предусмотрены конструкцией. Но и сопла турбин, указывающих на принадлежность его к оппозитно – вихревому транспорту, тоже не увидела. По внешнему виду это был военный фургон, имеющий характерные повреждения. Одна сторона транспорта была сильно деформирована. Будто по алюминиевой банке ударили кулаком. И в нескольких местах имелись рваные отверстия диаметром около пяти сантиметров. Он был обстрелян. Впереди, как у всех автомашин, что я видела, располагалось окно и дверь. Без особой надежды я дернула пару раз и, конечно, она не открылась. Я встала на выступающую часть нижнего расширения транспорта, видимо относящуюся к системе передвижения, и при своем среднем росте смогла заглянуть в окно. Фонарь не пробивал слой грязи покрывшей стекло, и я протерла его. Картина, представшая передо мной, заставляла меня бросится отсюда, и, покуда есть сила в ногах, бежать. На кресле пилота сидел мертвый гуманоид. Возможно человек, но претерпевший от длительного влияния того, что бы тут не происходило, серьезные изменения. Кожа, или что от нее осталось, была вся сморщена и висела истлевающими тряпицами. Огромный рот, раззявлен, наверное, во всю, позволяющую конструкцией челюстей, силу. Зубов не было, а черные десны
