они здесь?» – подумал я, но тут же отбросил этот ни к чему не ведший вопрос.
Я заметил, что ползти мне было куда комфортнее, чем идти, благодаря чему и скорость перемещения в пространстве была чуть выше.
Не поднимая высоко головы, я полз к окну. Я видел обрывки газет с громкими заголовками по типу: «Энтони Скейтон одолел Брюса Лава в поединке за Кубок штата Нерман», или «Люция Бридж за час съела тридцатифунтовый пирог», или «На берегу Атлантического океана, недалеко от Рифт-тауна, были найдены мертвые черепахи» и там же подзаголовок: «Вероятно, в этом виноваты пришельцы». Я видел также чистые бумажные стаканчики, клубки ниток, фотографии… Особого желания рассматривать их у меня не было – не в том состоянии и не при тех обстоятельствах я находился, – однако на нескольких была изображена очаровательная Беатрис.
В тот момент я как никогда раньше захотел, чтобы она оказалась рядом со мной. Вдвоем проще переносить трудности. К тому же…
Не важно. Я подполз к окну и заставил себя подняться.
Окно было закрыто. Но я не закрывал его и прекрасно помнил об этом!
Не оставалось ничего, кроме как попробовать распахнуть его. За окном все еще лежали обгоревшие тела родителей Беатрис. На соседних участках никого не было видно. Неужели никто ничего не видел и не слышал? Неужели людям нет дела до других людей?
Не погружаясь в рассуждения, я коснулся пальцем ручки окна. Меня чуть ударило током, и я отдернул руку.
Это был конец.
От осознания того, что последняя надежда на спасение пропала, что в оставшиеся дни своей жалкой жизни я буду пить собственную кровь (убивать крыс-людоедов я не желал), я разрыдался.
И тогда за входной дверью раздались голоса.
Я вскочил на ноги и, преодолевая боль, поплелся к двери.
– Эй, – кричал я, – спасите меня!
За дверью замолчали.
– Эй, – выкрикнул я.
Начали говорить громче. Из всех голосов (было их не меньше пяти) я отчетливо услышал только один. Словами были:
– Подожди, парень, сейчас отопрем! Это полиция!
Я обрадовался и смахнул с лица стекавшие по щекам и подбородку слезинки, но тут же вспомнил, что дверь наэлектризована, и выкрикнул:
– Осторожно, дверь может ударить током!
Каково же было мое удивление, когда полицейские без особого труда распахнули дверь и прошли в прихожую. Каждый из них на вид был старше сорока лет и держал в руке пистолет. Четверо пошли врассыпную по дому. Один – по-видимому, офицер или капитан – приблизился ко мне.
– Ты как, парень? – спросил он.
Я стоял с распахнутым ртом и смотрел на него так, будто впервые увидел человека.
– О мой Бог! – произнес он, завидев мою ногу, и нагнулся. – Что с твоей ногой, пацан?
Я стоял неподвижно и молчал.
– Это ведь гангрена, мать твою. О, что с твоими пальцами?!
