лично, как атеист и нигилист, в чертей и леших и бога не верю. А если бога нет, то все позволено, как писал покойный Федор Михайлович.
При этих словах Антип и Лукьян перекрестились.
– Но он, – Аркадий показал на меня, – может каким-нибудь марсианином оказаться.
– Голым? – приподнял бровь Григорий Иванович.
– Так в бане же, – резонно ответил Аркадий. – В бане все голые.
– Даже бабы, – хохотнул Антип.
– Так что от греха подальше, Григорий Иванович, я бы неизвестного этого того… – Аркадий выразительно замолчал и сделал рукой движение, будто сворачивая курице шею. – И так тут полная неразбериха, не пойми, кто за кого воюет, только марсиан нам и не хватало. Да даже и простых шпионов не надо – не ко времени.
– Антип, – принял решение главарь, – ослабь веревки, пусть голос подаст, тварюга.
Амбал зашел за столб, скрывшись из моего поля зрения. Палка во рту слегка ослабила давление на челюсти. Помотав головой, я сумел ее выплюнуть. Повиснув на веревках, она болталась в районе шеи.
– Ребят, хватит! – выпалил я. – Поигрались и хватит!
Аркадий и Григорий Иванович переглянулись, Лукьян прицелился в меня из трехлинейки.
– Брешет, бес, – Антип вновь вплыл в поле зрения, – блазнит9 окаянный, чтобы сгубить души христианские, – широко перекрестился, из нижнего положения вбив кулак мне под ребра слева.
Хорошо бил, паскуда!
– Больно же!!! – заорал я.
– Ничо, ничо, – громила шумно выдохнул, обдав меня чесночно-сивушным перегаром, – нас не соблазнишь, чертеняка. Сожжем тебя, ко всей твоей сатане. Сгоришь в геенне огненной! – снова перекрестился и так же умело зарядил мне под ребра.
Я обмяк в путах.
– Погоди, Антип, – предостерегающе сказал Григорий Иванович, – а то опять забьешь раньше времени.
– Их, нечистых, – упрямо помотал головой Антип, – просто так не забьешь.
– Мясо отобьет, – вдруг хихикнул непонятно чему Аркадий, – нежнее будет.
Меня замутило: не знаю от побоев или от осознания, что грязноволосый вовсе не шутит – такое сладострастное вожделение пополам с голодом во взгляде не подделаешь. Даже мировым звездам кино такое не под силу.
– Я в Бога верую, – лицо Антипа вытянулось, – и черта есть не стану. В крайнем случае, завтра кого-нибудь поймаем…
– Прикажу, – голос Григория Ивановича похолодел, – не только черта, но и говно будешь есть.
– Да я… – вскинулся Антип.
– Головка от х…! – отрезал Григорий Иванович. – Помолчи, думать мешаешь. Так ты кто? – это уже мне.
– Я Вова Маковкин, – всхлипнул я. – Отпустите меня!
– Мне про вову бабка Степанида сказывала, – подал голос Лукьян. – У них в деревне было такое: покойник к ней привязался и во сне снился, пужал по всякому и охальности разные казал.
Манит.
