день сегодня наперекосяк! Только прибыли с учебных стрельб, как началась суета: убытие в увольнение, прибытие новых команд. Разводящий не оставил ключ, но сделал всё по уставу. Часовым не дозволено решать, когда выпускать нарушителей порядка.
– Леонид, тебе не вернули ключ? – поинтересовался Бойко.
Тот покачал головой.
– Извините, братцы, – караульный с досадой дернул замок. – Науменко, есть будешь?
Угрюмое бурчание с топчана могло означать что-то вроде пожелания идти в пекло и не мешать спать. Башмаки, неуклюже надетые на длиннющие ноги, выпирали из камеры. Бойко, глядя на своего подопечного заключенного, отчего-то вспоминал школьный поход в зоопарк. Науменко напоминал ему жирафа. Такой же высокий и тонкий. Нет, всё же стройный. Он не был, как говорили на деревне, скелетом – у него не торчали ребра под могучим прессом, он был всего лишь непропорционально вытянутым молодым человеком. Но ассоциации с жирафом возникали, скорее всего, даже не из-за роста. Глаза. Огромные карие глаза, чуть на выкате, украшали спокойное лицо парня. Когда тот в молчаливом созерцании жевал обед, Бойко думал: «Ну, натурально же жираф!». В этот раз обитатель маленькой комнатки за решетками спал, расходитесь, дети, представления сегодня не будет.
– Вань, мне иногда кажется, – Медведков с огоньком посмотрел на соседа по камере, – что ты специально на гауптвахту попросился, чтобы выспаться.
– Я еще тут книжки читаю… – буркнул жираф сквозь сон.
Бойко передал меж решеток миску, спросил:
– Так за что его сюда отправили?
– Умный шибко. Пытался вывести интенданта на чистую воду в том, что пайку матросам не додают.
– Правдоруб? – Бойко протянул половник вслед за врученной миской, наполнил ее с горкой. Отметил, что мясной порции в ней действительно нет, но виноват в том далеко не интендант. Покосился на дремавшего одним глазом Семичко.
Медведков поставил стакан с компотом на пол, аккуратно накрыл его кусочком хлеба.
– Не ставь так хлеб на землю, – подал голос часовой Семичко. – Примета плохая.
– Чего это плохая? – не переставая жевать, Медведков посмотрел на ворчливого охранника.
– Для покойников так ставят, – уточнил тот.
– Типун тебе на язык, Лёнь! – Бойко налил еще один стакан компота и протянул коллеге. Получив отказ, отхлебнул сам. – Что-что, а компот у Голоцуцкого выходит вкусный.
– Велика премудрость, сухофруктов в воду закинуть.
– Эдак можно про каждую профессию сказать.
– Компот да, чудный, – вторил Медведков. – А вот каша хороша только тем, что горячая. Спасибо, Серег, что не поленился, принес.
Бойко махнул рукой. Многое ли он может сделать для помощи ближнему?
– Эх, с детдома помню истину, в такой час и баланда хороша, – причмокивая, матрос Медведков
