болото российской действительности. Он чаял найти его в общении народов, во всеобщем обмене транснациональной торговли – Валера видел в этом знак. Персонаж оперы шел путем мира, что лишит людей вражды и классовой ненависти. Открытый мир, без конфессий, без прелюдий к догмам самобытности, без оков общественного гнёта. Он думал, что всё возможно в мире открытого рынка Но в то же время эти два корабля отправлялись под юрисдикцией одной единовластной и твердой морали – насаждении русского мира в континенты, далекие от понимания сущности царства православного.
Естественно все благие начинания губит любовь. Человек, отвлеченный на построение собственного сокровенного счастья, не способен принести это счастье сообществу. Русский офицер влюбляется в юную мексиканку, проваливает торговую компанию.
– Мышка, что тут происходит? – вздохнул Валера, пытаясь хоть в чём-то понять поступки главного героя представления.
– Любовь…
– Это глупо.
Маша кивнула, но не отвела взгляда от сцены. Занавес закрылся на антракт, зааплодировали зрители.
– Скажи мне, почему он не остался в Калифорнии и не женился на Кончите?
– Валер, ты спал, что ль, последний час? Он же православный! Как он может жениться на туземке?
– Ну, трахать же как-то смог, – справедливо повел плечами Валера у выхода второго этажа.
– Не может русский офицер трахать всё что ни попадя без благословения Императора, – вывела Маша очень неказистую, но отмеченную Валерой как правильную мысль. – Чтобы сыграть свадьбу с иноверкой, нужно разрешение свыше.
– А сразу, отправляясь, чего не спросил заблаговременно такую индульгенцию?
– Не было, значит, такого намерения.
– Но появилось же…
– Дорога ложка к обеду, – заключила Маша и с сожалением посмотрела на девушку, принявшую кокетливую позу у парапета. Ее молодой ухажер пытался поймать красивый кадр на пластиковый китайский фотоаппарат.
Подобные снимки не имели в глазах Маши никакой ценности и несли в себе лишь невнятные попытки доказать кому-то в ближайшем будущем некую свою мнимую значимость от пребывания в месте, редком для посещения как самой запечатленной особы, так и публики, коей намереваются сии фотографии демонстрировать. Валера отметил, что Маша не любила фотографироваться, когда ей за это не платят деньги. А уж если заключен соответствующий договор, то и раздеться перед фотообъективом не против. Но даже в такие алчные моменты она выделяла в создаваемых фотографиях присутствие нити искусства.
– Всё равно не понимаю, – не унимался Валера, – почему офицер так усложняет себе жизнь? Остался бы с возлюбленной, кто бы в Петербурге о том узнал? Калифорния – это же другой конец света! Пока до них доберется святая инквизиция, чтобы высечь за неправомерный брак, успели бы скончаться в счастливой старости.
– Главный судья, он ближе кожи,
