ты хоть знаешь с какой стороны за обух держаться? – детская проверка, рассчитанная на полного неумеху.
– За лето две машины дров у деда в деревне наколол, – несколько приукрасил реально добытый десяток поленьев для самовара.
– Разрешите, – не дожидаясь ответа забираю топор у шефа, и, отойдя немного в сторону, делаю несколько оборотов, рисуя замысловатые восьмерки, потом подбрасываю, вращая, и ловко ловлю за топорище. Мастерство не пропьешь, по крайней мере, сразу, как говорится в поговорке. Жонглирование инструментом тут натолкнуло на дельную мысль: нунчаки – вот, что мне реально и срочно надо сделать. Ибо спокойной жизни и раньше особо не было, а сейчас и подавно ждать не стоит.
– Тебе бы в цирке выступать, клоуном, – скептически оценивает моё мастерство умудренный жизненным опытом учитель. Но поскольку альтернативы всё одно нет, то моя кандидатура одобряется, хоть и без особого одобрения, извиняюсь за тавтологию. – Пришлю попозже, Рината Юсуповича, пусть за вами присмотрит, во избежание приключений. Далеко не заходить, сразу за лагерем собираем, сухостоя и здесь полно. И не тоньше, чем моя рука, чтобы было.
В моей группе Птицын, Андрюха и Виталик Черняев – здоровый такой крепыш, с печальной и незавидной судьбой. После армии вернулся худой как спичка, с поехавшей крышей и вконец угробленным какой-то химией здоровьем. Долго кантовался по госпиталям, и в где-то 93-м застрелился из отцовского охотничьего ружья, не выдержав боли и мучений, спустив курок пальцами босой ноги. Может послезнание накладывает на него отпечаток в моем восприятии, но кажется он каким-то мрачным и обреченным уже сейчас. Впрочем, нелюдим и угрюм Витёк по жизни всегда был, ничем кроме спорта никогда не интересовался.
Пока Птиц и Черный тащат первый срубленный ствол в лагерь, мы с Андрюхой «курим», то есть отдыхаем.
– Вот ты скажи, почему в учебниках о тридцать седьмом нет никаких упоминаний? Получается правда это? – так и знал, что не уймется. Видимо накопилось в душе, червяк сомнения разросся до размеров упитанной гусеницы. А обсудить не с кем – в лучшем случае не поймут.
– Как говорил господин Геббельс, хорошая пропаганды на 90% состоит из правды. И на 10% из полуправды и лжи. Чтобы обмануть врать не обязательно, достаточно изменить подачу информации и её трактовку.
– Но ведь массовые репрессии были? Этот факт отрицать нельзя?
– Сам по себе факт ни о чем толком не говорит, всегда надо смотреть в контексте обстоятельств. Неужели в учебниках нет ни слова о репрессиях? А как же раскулачивание? Борьба с троцкистами, оппортунистами? Каменевы и Зиновьевы? Мы все это проходили на уроках истории, разве забыл? У меня прадед, казак, полтора года жил на острове в дельте с женой и трехлетним ребенком, скрываясь от Советской власти. Потом вернулся к людям, отсидел два года. А мог и не вернуться – время такое было. Так почему
