измерить привычными ценностями.
По ночам боль сверлила, мучительно нарастала слой за слоем. Лёжа в постели, Яня подолгу смотрела в окно и обречённо просила помощи. Каждую ночь она ждала, что духи из бабушкиного кулона заговорят с ней, подскажут, как быть.
– Сделайте так, чтобы мне хватило сил нарисовать её, а моим родителям – вынести меня, – она крепко держалась за кулон, надеясь, что бабушка замолвит за неё словечко.
Звёзды за окном были радостью. Если прищуришься, то приметишь их ореол, не холодный свет, а тонкие фиолетовые добрые лучики.
В комнату заглянула мать.
– Хорошо, что ещё не спишь.
Ссутулившись, она протянула дочери вскрытое письмо – ответ из московской галереи Михаила Узина «УЕТ».
– Не хотела тебе показывать, но раз сегодня зашёл такой разговор…
Мать повременила, и только когда Янита отвернулась, пряча слёзы, пошла к двери.
В письме было сказано:
«Спасибо за проявленный интерес к нашей галерее, но мы не выставляем детское творчество».
Сердце стучало, мир пошёл ходуном. Янита навзничь упала на кровать, содрогаясь всем телом. Пролежала так час, другой… Когда же дрожь унялась, взъерошенная, Яня прокралась в прихожую, встала на стул и открыла антресоль. Холщовая сумка оказалась на месте. Яня откинула край сумки и взяла гранату. Увесистая, но умещалась в ладони. Яня провела гранатой по щеке, коснулась языком чеки.
Включился свет.
– Ты что делаешь? – спросила мать у неё за спиной.
Повисло молчание. Яня непроизвольно расширилась и провалилась в глубину мира, каждая горизонталь которого походила на отяжелённые от воды тучи. Они затягивали, растворяли, поэтому нельзя было останавливаться, только прыгать с одной – на другую. Янита представляла, как краска из древесной сажи вырисовывает кожу разгневанной матери и озадаченной дочери, как густо ложится тень на края рисунка, пока не осознала, что стул под ней раскачался. Через мгновение она грохнулась…
Яня не могла уклониться от низко летающих искр, от хоровода оранжевой, голубоватой обжигающей пыли. Ударами хлыста её кожу разрывало на одинаковые лоскутки, точно возьми и сшей из них одеяло. Возникший из неоткуда калейдоскоп цветов затмевал другие ощущения, он был таким невесомым, всеобъемлющим, немыслимым. Яните хотелось, чтобы он немедленно вобрал её всю, будто именно там и крылось спасение.
– Вы с отцом меня задолбали! – раздался обезумевший голос матери.
Лёжа на полу, Янита осмотрелась. Она не понимала, что произошло за эти несколько секунд, как она успела убрать гранату в сумку.
Раздался гневный топот матери.
Отцу побежала жаловаться, – равнодушно предположила Янита, как вдруг ощутила ломоту во всём теле. Теперь уже настоящий удар сразил её – зазвенели разбивающиеся о стену банки.
– Мама, нет! – истошно крикнула Янита, глаза обожгло слезами.
Она ворвалась
