человек с крыльями. Всего лишь однажды Яните удалось писать на холсте – ещё в художественной школе. Осторожно приблизившись, она провела рукой по бугристому бетону, точно ожидая увидеть в рисунке большее.
В отличие от матери, Яните нравилось, когда отец выпивал. Она понимала, какой вред здоровью наносит привычка, тем не менее, в эти моменты отец точно вырывался из заточения и, предаваясь фантазиям о лучшей жизни, не бросался в безысходную волну. После Яня часто думала: «А был ли у него другой путь, могла ли его жизнь сложиться иначе?» И каждый раз она обречённо заключала, что мир слишком отзывчив к людям и не мог не вручить все ключи от заветного сундука с счастьем.
Возле дверей здания, где раньше располагался торговый центр, толпились люди.
– Что здесь происходит? – спросила Яня у школьниц.
– На втором этаже открывается галерея, – деловито произнесла то ли их мать, то ли учительница. – Это первая галерея в городе!
– Не может быть?! – завороженно проговорила Яня.
– Ты хоть знаешь, кто приехал на открытие? Хотя откуда тебе знать, – женщина оглядела Яню и дольше положенного задержала взгляд на кроссовки.
– Кто приехал на открытие, – передразнила Янита.
– Бестолочь! К нам в город приехал сам Виталий Пресин. А нам и показать нечего, кроме необразованной молодёжи. Девочки, отойдите от неё!
– Отойдите от неё, – Яня залилась смехом.
Ровно в тот момент, когда Янита решилась дотронуться до манящего синевой банта рядом стоящей девочки, толпа продвинулась вперёд.
Количество света в белоснежном пространстве ошеломляло. Яня пошатнулась, точно увидев нечто нереальное, неземное, невообразимое.
– Проходите быстрее! – сказала работница галереи и подтолкнула Яниту вперёд.
Сделав несколько шагов, Яня снова замерла. В зале, в который бы вместились три, а то и четыре квартиры Беловых, на каждой стене висели огромные полотна. Яня едва дышала, не в силах отвести взгляда от калейдоскопа чужих переживаний.
Возле картины с чёрным небом стоял мужчина, ему было едва за тридцать. Он улыбался и, оглядывая толпу, взметал густые смоляные брови над чуть раскосыми карими глазами.
– Как вас много. Я очень рад! Тогда я начну? Лоренцо Буджардини с самого начала понимал, что «Чёрное небо» – не совсем его творение, это произведение послано ему высшими силами. Для того, чтобы постичь свет. И Буджардини должен был, нет, обязан воспроизвести послание Всевышнего. В первую очередь для других, для тех, кто не слышал неземной голос. Но он и сам упорно вглядывался в тайну созданного им чёрного пространства. И понял, что перед ним творение, не имеющее конца или начала. Оно само и есть начало и конец. Нуль форм.
– Не живопись, а рассуждения какие-то, – закапризничала Яня.
В действительности же её поведение было связано не с концепцией Лоренцо, а с тем, что от картины исходили странные упругие потоки, которые без её согласия норовили вобраться
