крематория.
– Чувствовал он, говорю вам, чувствовал, – рассказывал Петров, – приходит он ко мне, где-то месяц назад, и говорит: «Иваныч, а вот помру я, кому мои миллионы достанутся, вам что ли?» Я давай его убеждать, что мол ты мужик молодой, еще детей наделаешь, а он и не слышит будто…Да, жаль его, жаль…Хороший мужик был…
– Но не так жаль, как себя, – прокомментировал Пашка, сложив руки на груди, я только улыбнулась.
Когда большая часть гостей разъехалась, мы решили, что и нам пора.
Заехали в фаст-фуд перекусить и обсудить дела наши скорбные.
– Ну, что у тебя? – спросил Пашка.
Я пересказала наш разговор с Ириной.
– Интересные дела, – задумался Пашка, – получается, что ему кто-то угрожал, если откинуть весь этот бред про предчувствия собственной смерти?
– Получается так, – кивнула я, – а у вас что-то интересное было?
– Да в общем-то нет. Поминки, по сути, превратились в корпоратив. Какие-то случайные знакомые и провожающие, не связанные с корпорацией, на поминки не поехали, а половина тех, кто там были, уже успели у нас побывать до. Знаете, ребят, о чем я подумал, а ведь те, кто искренне мог с ним попрощаться просто не пришли, посчитав, что не по Сеньке шапка. А те, кто пришли… – Пашка только рукой махнул.
– Ну, двое пришли, – возразила я, – Ирина по-настоящему горюет. Еще был какой-то тип Джованни, который тоже был поражен фальши происходящего.
– Это тот, с которым ты разговаривала? Что за тип?
– Да мутный какой-то тип. Сказал, что вместе занимались спортом и имели какие-то незначительные дела. Он очень хорошо говорит по-русски, но живет не в России. Во-первых, акцент, во-вторых, внешность.
– А что с внешностью? – не понял Дима.
– Ну, он слишком ухожен для россиянина, – пожала я плечами, – у нас так только геи за собой следят. А на западе это вполне себе норма.
– Слушай, Винокурова, – неожиданно сменил тему Пашка, – а чего ты в пресс-службу не пошла? С твоей мордахой тебе там самое место.
– Чтоб подпрыгивать, чтобы в камеру попасть? Нет, спасибо, – усмехнулась я.
Мой рост был 157 сантиметров.
Глава 5
Я спокойно занималась делами, когда мне позвонила Ирина.
– Алена, простите, что я снова Вас беспокою, но это какой-то ад, – рыдала она в трубку.
– Что случилось? – нахмурилась я.
– Никиту отчисляют. В деканате сказали, что такие студенты позорят университет. Алена, он же отличник, он же мальчик совсем, куда ему теперь, в армию? Как же так, что же нам делать?!
Я разозлилась. Не на Ирину, а на себя за то, что я была частью той системы, что ломала жизни таким, как они.
– Для начала успокоиться, никто Никиту не отчислит, я Вам обещаю, – резко ответила я ей и положила трубку.
Подумав пару минут, я поднялась и поехала к отцу.
Когда я была маленькая, я очень любила бывать у отца на работе и
