и ленивым. Скоро ей придется вернуться в их дом, впервые после… Нет, нельзя. Не надо думать об этом сейчас. Еще слишком рано.
Джулия наконец-то перестала рассеянно всматриваться в пустоту в конце коридора и повернулась к палате Алекса. И тут что-то произошло. В первый миг она остолбенела, незнакомый инстинкт царапнул по нервам. Потом поняла: чей-то взгляд. Всего лишь взгляд – секунду назад она смогла бы разобрать лицо, но теперь оно распалось на части в сновавших вокруг людях. Джулия запомнила лишь глаза, светлые, как кубики сухого льда. Еще несколько минут она озиралась по сторонам, словно в этом был какой-то смысл.
* * *
Дэн привычно изображал старый локомотив, перемещаясь по кишащему коллегами офису. Ну, разве что не скрежетал. Куда бы он ни двинулся – от входной двери до личного закутка, из кабинета до кофейного автомата, или на вызов, – его движения были размеренными, взгляд – задумчивым, и остановить его было невозможно. Байронс не считал нужным переживать из-за вспенивающихся за спиной взглядов: они всё равно не отстанут.
Когда-то он свалился в эту контору, как в плотную гипсовую повязку, не дающую толком двигаться или дышать. Зато по ее границам он распознал контур собственного «я», хоть это и не доставило ему особой радости. Годы шли, его интересы оставались тайной для заинтригованных сослуживцев и, возможно, именно поэтому его положение было не ахти какое: даже спустя двадцать лет ему почти никто не доверял. Но выбор был осознанным, и он каждый раз с чувством удовлетворения вносил разброд в слаженный механизм местного подразделения, поделившегося на оппозиции задолго до его появления на этот свет. «Тайная» междоусобица в управлении не особо выкручивала руки закону, поэтому Дэн предпочитал не вмешиваться. К сожалению, мало у кого была такая возможность. Желание тихо работать обернулось против него: он не просил денег, не требовал повышения, не интересовался ничем, кроме расследований – конечно, он что-то замыслил; подозрение только закрепилось после того, как Байронс мимоходом отправил в отставку позапозапрошлого начальника, наследившего в его деле. С тех пор противостояние между Дэном и преходящим старшим инспектором стало чем-то вроде спасительного цирка для остальных – никого не увольняют и виновных вроде как нет. Начальники спускали собак на локомотив, а тот чесал дальше, попыхивая самодельной сигаретой. Подставить Байронса было трудно. Да никто и не пытался всерьез: зачем гнать премиальную дойную корову, ответственную за основной процент раскрываемых дел?
Для Дэна каждое утро в участке начиналось с простого и приятного факта: он неплохо втиснулся в самоповтор вчера, которое было позавчера и настанет завтра. Ему дали крохотный узелок ответственности на плечо, и этот вес его вполне устраивал. Возможно, он стал машиной – наподобие кофейного автомата, – в которую каждый может бросить монетку и получить правильный ответ. Монетка, правда, пролезала крохотная, потому и вопросы он принимал соответствующего
