была уверена Марина. Примерно того же принципа придерживался и Горбовский. В его жизни «что-то шло не так» вот уже семнадцать лет, и он безжалостно топил себя в работе, не позволяя останавливаться и оглядываться назад.
В то время как Марина штудировала учебные пособия по микробиологии, читала диссертации и научные статьи, перелистывала толстую тетрадь с лекциями Горбовского (которые пока что были самым понятным и структурированным источником), пытаясь систематизировать свои знания, Лев Семенович, не в силах оставаться дома, сидел в комнате отдыха секции вирусологии, один во всем НИИ в этот праздничный день, и составлял список вопросов и практических заданий для комиссии. Ему хотелось бы, чтобы эти вопросы и эти задания стали камнем преткновения студентов на пути к практике, и он был максимально жесток, балансируя на грани субъективности.
Пока никто из обучающихся не подал даже намека на желание проходить летнюю практику, и это радовало бы Горбовского, если… если бы не ощущалось так явственно и так точно, что вот-вот появится человек, который разрушит идиллию.
Лев Семенович кожей чувствовал: кто-то из студентов хочет провести его, и поэтому будет молчать до самого конца, чтобы не навлечь на себя гнев преподавателя. Как вывести их на чистую воду, Горбовский не знал. Зато как поставить потенциального зазнайку на место, знал замечательно.
Глава 8. Привкус железа
«Вся беда в том, что мы не замечаем, как проходят годы, думал он. Плевать на годы, мы не замечаем, как все меняется. Мы знаем, что все меняется, нас с детства учат, что все меняется, мы много раз видели своими глазами, как все меняется, и в то же время мы совершенно не способны заметить тот момент, когда происходит изменение, или ищем изменение не там, где следовало бы».
Бр. Стругацкие, «Пикник на обочине»
Горбовский был не в духе. И сегодня это замечали не только люди, с которыми ему приходилось контактировать, но и он сам.
Накануне, ближе к полуночи, произошло событие предсказуемое, но оттого не менее печальное. Лев Семенович остался в лаборатории допоздна, так как не мог бросить незавершенным анализ крови инфицированной особи, клетки которой боролись с геномом новейшего штамма вируса бешенства.
В образцах обнаружились антитела, способные послужить материалом для более сильной вакцины, чем 201-C. Горбовский воспрянул духом, но решил не бросаться в открытие сломя голову, а отложить на завтра, ибо время было позднее. Он мог бы остаться и работать всю ночь в любой другой раз, и этому бы никто не удивился, но сегодня не чувствовал себя настолько работоспособным.
Оставив биологические образцы в хранилище, Лев Семенович отправился в последний раз проверить состояние девятьсот девятого. Крыса была мертва. Льву пришлось утилизировать тельце, на которое возлагались такие надежды.
А ночью проклятый вертолет снова забрал у него близких, и ничего нельзя было сделать, как и всегда. Как бы ему ни хотелось противостоять всемогуществу
