еще далеко.
Мы молились Аллаху и Матери дождя, чтоб они свернули. В зарослях камыша мы легли без сил.
Мы боялись, что птицы, вспорхнув, выдадут нас. Но птицы не шелохнулись, им так Аллах сказал. Мама положила на нас камыш. Мы лежали в грязи и иле, сердце стучало о воду. В ушах билась кровь.
Скоро мы услышали, как они говорят. Я дышала как рыба. Вдруг кто-то крикнул – нашли наши платки. Голоса покатились в ту сторону.
– Не трогай ведьмины тряпки, – сказал староста. – Их забрали демоны.
Они ходили по берегу, и голоса рокотали, как гроза. У нас не было воздуха. Я думала, они никогда не уйдут, будут искать нас мертвых. Они долго ходили, перешли ручей, ходили по тому берегу. Я думала, что скоро нас найдут и сделают мертвыми. Вдруг они развернулись и пошли обратно в деревню.
Мы лежали в воде до самой ночи. Что-то тихо хрустело, и кричали цикады. Нам казалось, мужчины вернутся, их голоса летают по сухим полям. Глубокой ночью мы забрали с берега платки, отвязали от ног мокрые тряпки и прополоскали в воде. Мы перешли ручей и бежали дальше и дальше.
Было уже меньше страха, я подумала, что моя мама настоящая лисичка.
Моя голова помутнела, и мама стала слабая. Мы громко дышали, будто в горло нам тряпок набили. Я думала, что мама знает, в какую сторону идти, ведь она училась в школе. Но скоро я догадалась, что она ничего не знает. Я боялась, что мы запутаемся и выйдем обратно в нашу деревню. Я знала, что если папа так разозлился из-за нарисованной лошади, то теперь он скажет, чтоб община убила нас. Какой ему толк от нас? У него и так вон сколько дочерей.
Мы шли так долго. Ноги трогали горячую землю, сухая трава шуршала.
– У, как будто смерть шуршит, – прошептала мама не мне, а куда-то в поле.
Мы шагали много дней. Даже дикого самая не росло. Мы и в деревне были худыми, а пока мы блуждали по земле, наши руки и ноги стали совсем тонкими. У мамы между юбкой и блузкой, там, где раньше был маленький коричневый живот, оказался провал.
– Если не выйдем к людям, то умрем, – сказала мама опять в поле. Голос у нее стал взрослый.
У меня болела голова, руки дрожали, в глазах летали осы. Я уже не помню, как мы пришли в ту деревню, вела ли туда дорога. Возле деревни стояли каменные змеи. Было утро или день, потому что дети учились в школе. Мама заглянула в окно и вскрикнула:
– Ади кадавулаэ[15], кобры!
Я была слишком слабая, чтобы дотянуться до окошка. Я села на землю и вдруг увидела, что на дороге извивается огромная змея. Я закричала, как будто кто-то дал мне силы. Из домика рядом вышла девочка, подбежала и подхватила змею.
– Апу, иди сюда, – сказала эта девочка змее. – Это наш Апу, он всегда уползает.
Из двери вышла мама девочки, она подхватила змею и отпустила внутри дома. Змея соскользнула с рук в щель под пол. Моя мамочка заплакала и стала говорить:
– Сестра, не найдется ли у тебя хлеба или яблока для моей дочери? Я могу постирать твои вещи,
Ади кадавулаэ – тамильское выражение, подчеркивающее восклицание, вроде: «О мой бог!»
