style="font-size:15px;"> Почти шокированный подобной наглостью, Турецкий смотрел на Игната.
Крестник! Сын Димы Шумилова и его единственная надежда и опора. Будущий студент Сорбонны... Вот и гадай теперь, где прячется добродетель.
– Ты... ты что, издеваешься надо мной? – с трудом подбирая слова, выдохнул Турецкий. – Неверная информация?.. Деза и клюква? Если уж на то пошло и ты стал таким ушлым, я устрою обыск в твоей комнате, и ты уже отправишься не в Сорбонну, а на зону, где придется посидеть годик-другой за хранение! Врубаешься, надеюсь? Или отправлю на принудительное лечение. Ты что, засранец, этого хочешь?
На его скулах вздулись желваки, стало трудно дышать, но чем больше он злился, тем спокойнее и вальяжнее становился Игнат. Теперь уже в его глазах плескалось откровенное презрение. Да еще, пожалуй, с трудом скрываемая ненависть.
– Ах да, – наконец-то выдавил он из себя, – я совершенно забыл, что вы такой большой милиционер. И устроить можете любой шмон, любой произвол.
– Щенок! – взорвался Турецкий. – И вот тебе мое условие. Или ты идешь к отцу и все ему рассказываешь, после чего кончаешь с наркотиками, или...
И замолчал, начиная понимать, что откровенные угрозы здесь не помогут.
– Что, прямо сейчас идти? – заинтересованно спросил Игнат, не дождавшись окончания фразы.
– Да, прямо сейчас!
– Но сходу решиться на такой шаг... Вы позволите мне подумать?
– Подумай!
– В таком случае я покину вас на пару минут.
– Можешь даже на пять минут.
– Спасибо, дядя Саша, – иронически расшаркался Игнат и тут же скрылся за тиром.
Почти сразу же подошла Настя с тремя брикетами сливочного пломбира в целлофановом пакете. Она была не в себе и смотрела на «дядю Сашу» полными ужаса глазами.
– Ты что, слышала наш разговор? – злясь на себя за несдержанность, мрачно спросил Турецкий.
– Я... совершенно случайно.
– И что?
– Он что... Игнат... действительно наркоман?
– А ты что, не замечала?
– Ну-у, – замялась Настя, – вроде бы что-то замечала в последнее время, но предположить, что он наркоша...
– Наркоша, мать вашу! – взорвался Турецкий. Однако тут же взял себя в руки и уже спокойнее произнес: – Он, кажется, действительно любит тебя, да, любит, и ты... ты смогла как-то повлиять на него?
– Не знаю, – замялась Настя. – Но я... я попробую.
– Уговоры, думаю, не помогут.
– Я знаю, он слишком упрямый, но я...
Она, кажется, приняла решение.
– Он действительно меня любит и не захочет расстаться. А если я сейчас уйду... Да, я уйду и не буду ему звонить. И пусть он делает выбор – либо я, либо наркотики. Передайте ему, пожалуйста, это.
И ушла, сунув в руку Турецкого целлофановый пакет с мороженым. Единственное, что успел заметить Турецкий, так это то, что на ее глазах наворачивались слезы.
Растерявшийся
