бандитской анархией городе хоть какой-то порядок. До сих пор эта полулегендарная личность представлялась Лукову в виде двухметрового богатыря с косой саженью в плечах и грозным лицом, будто отлитым из бронзы.
– Так вы не знали, что разговариваете с Дзержинским? – иронично осведомился Вильмонт, и расхохотался. – Ну что ж, возможно это даже к лучшему для вас. Потому что, должен вам сказать откровенно, держались вы чрезвычайно независимо, если не сказать нахально. И наверняка произвели впечатление на Феликса Эдмундовича. Он сам человек прямой, не привыкший чёрное называть белым, и в других в первую очередь ценит откровенность. Как я успел заметить, всякого рода угодничество и подхалимаж его страшно раздражают.
Луков действительно был поражён. Произошедшие с ним сегодня события приобретали совершенно новый вид. Старик-Вильмонт словно угадал его настроение:
– Теперь вы понимаете, Одиссей Гекторович, какое значение «товарищи» придают нашей экспедиции, если нас курирует сам Дзержинский.
Вновь раскрыв атлас на столе, Вильмонт посвятил молодого человека в курс дела. По ходу рассказа его палец неторопливо передвигался через обозначенные на картах атласа горные хребты и реки. Старый разведчик говорил о предстоящем путешествии со спокойствием человека, хорошо знающего по собственному опыту данные места.
Итак, как Луков уже догадался, им предстояла экспедиция на Восток. Сначала они должны подняться вверх по Волге до Астрахани и далее через закаспийские степи и пустыни следовать до Ташкента. Этот город являлся опорой советской власти во всём Туркестане. Именно Ташкент должен был стать отправной точкой запланированной экспедиции в Афганистан.
Большевики снаряжали её с разведывательными целями. Возможно для того, чтобы произвести рекогносцировку подходящего маршрута для движения войск через афганские перевалы в Индию.
– Я пока не знаю всех планов наших заказчиков, – признался Вильмонт. – Но полагаю, что они всерьёз намерены разжечь пожар восстания в Индии, открыв таким образом первый настоящий фронт Мировой революции, о которой глава их Красной Армии Лев Троцкий говорит почти на каждом совещании и на каждом митинге.
Впрочем, генерал не скрывал, что критически относится к некоторым идеям Троцкого, будучи поклонником идей Николо Макиавелли, который был идеологом сложных политических шахматных партий, в которых успех скорее мог принести тонкий расчёт, замешанный на цинизме, нежели грубая прямолинейная сила.
– На мой взгляд, – откашлявшись, заявил Вильмонт, – легче всего достичь поставленных целей чужими руками, то есть вообще не посылать войска в опасный и крайне рискованный поход. К чему проливать новые потоки русской крови, если всё можно сделать чужими руками – сколотить союз из иранцев, афганцев и сикхов, и возможно даже китайцев, которых задобрить тем, что территории одних пообещать другим.
– Но ведь это называется грязной
