местного авиаотряда твёрдо заявил, что у него нет возможности заправить экспедицию. Он мол не имеет права оставить свои самолёты в такой сложный момент без топлива. Требовалось снова запрашивать Москву, но связь с ней отсутствовала. И некому было надавить на заупрямившегося начальника.
А тут ещё обещавший решить проблему с топливом комиссар запил, что называется «по-чёрному».
В компании своей новой невесты и двух забулдыг из аэродромной обслуги Лаптев целыми днями пьянствовал. Впрочем, иногда он всё же появлялся из столовой, где происходил кутёж, чтобы размять косточки и «поруководить». В накинутой на плечи мохнатой бурке, в сопровождении свиты собутыльников 20-летний самозванец выглядел кавказским князьком, обладающим безграничной властью казнить и миловать в своём уделе. На местных лётчиков он, кажется, одним своим видом наводил ужас. Его боялись и ненавидели.
Несколько суток кряду комиссар пьянствовал, не просыхая. Опасающийся мужицких вил и шашек белоказаков немецкий наёмник попытался уговорить Лаптева, когда тот однажды вышел из столовой, ускорить вылет.
– Не волнуйся, камрад! Если чумазые лапотники только сунуться сюда, я прикажу их выпороть – покровительственно пообещал обеспокоенному немцу нетрезвый апологет рабоче-крестьянской власти. В алкогольном дурмане комиссар явно забыл о марксистских принципах и видел себя чуть ли не барином-крепостником, ну, или кем-то в этом роде. О своей простонародной фамилии и низком происхождении беззубый и шепелявый «аристократ» тоже сейчас вспоминать не желал. Его несло:
– Мужик должен пахать, а не бунтовать! Пускай, пускай приходит, я его научу знать своё место! Я его… в бараний рог! Обратно в борозду загоню! Я оставлю в их родовой памяти такое воспоминание, что они будут падать ниц, едва завидя вдалеке кожаную комиссарскую куртку! Я им…
Грозя кулаком воображаемым бунтовщикам, комиссар некоторое время силился закончить свою мысль, впрочем, так и не смог подобрать нужных слов, и отправился с сотоварищами продолжать разгул.
Из столовой доносились песни под гармошку и граммофон, дикие крики, женский визг, хохот. Кроме невесты комиссара и нескольких пьяниц из числа служащих аэродрома, в гуляющей компании появились ещё какие-то женщины и двое субъектов уголовного вида. Гранит успел свести дружбу не только с местными чекистами, но и с фартовыми ребятами, которые приехали прошлой ночью из Симбирска и привезли с собой своих девочек. Это выяснилось под вечер третьего дня, когда компания снова вывалилась из столовой. Разгорячённые спиртным мужики стали гонятся за своими обнажёнными подругами, а, поймав, совокуплялись прямо на снегу. Командование авиаотряда по-прежнему не вмешивалось, предпочитая сохранять нейтралитет. Казалось, на московского гостя просто нет управы.
Точку в комиссарском загуле поставил генерал. Видя, что Лаптева уговаривать бесполезно,
