Ли скривились:
– Прости. Мне следовало предупредить тебя.
На его форме не имелось знаков отличия, за исключением крыльев Четвертого Ордена. Медаль Первого Наездника, которую он когда-то получил, теперь красовалась на моей груди, куда он приколол ее после дуэли. Порывшись в ранце, я достала знак, предназначавшийся ему, – знак начальника эскадрона аврелианцев. Его прежнее звание, которое он делил с Кором и Криссой до турнира на звание Первого Наездника.
Он взял значок, мельком бросив взгляд на медаль Первого Наездника у меня на груди.
– Спасибо, – поблагодарил он.
Мы вместе вышли из зала заседаний и направились по коридору Обители в трапезную, где уже начали подавать завтрак. Стояла поздняя осень, в каменных очагах полыхал огонь, и стражники сгрудились в конце столов поближе к теплу. И лишь когда мы встали в очередь за кашей, я, заметив взгляд Ли, вспомнила, что изменилось с того раза, как он находился здесь. Рядом с кастрюлей с кашей висел плакат, нацарапанный рукой Рока и гласивший:
4 половника – порция золотых
1 половник – порция железных
Пожалуйста, обслуживайте себя со всей ответственностью и возвращайте лишние порции, которые будут распределены между служащими Обители.
Губы Ли мрачно искривились. Понизив голос, чтобы двое стражников из патрициев, стоящих перед нами в очереди, не услышали, я объяснила:
– Мы с Роком начали делать это, узнав, что некоторые наездники выбрасывают излишки.
Мы с Роком жили на горных фермах во время последнего голода в Каллиполисе – того самого, что привел к восстаниям, которые переросли в Революцию. Мы были среди тех немногих стражников, кто помнил, что значит голодать.
И Ли тоже. Возможно, его семья и не бедствовала во время голода, но в период после Революции мы с ним вместе голодали в приюте. Поэтому я не удивилась, заметив, что он помрачнел еще сильнее. Он смотрел, как я накладываю себе порцию, – один половник, надеясь, что другие последуют моему примеру, даже если после этого мой желудок будет урчать от голода. Ли молчал, пока мы не уселись за стол.
– Я забыл о классовом расслоении в выдаче продовольствия.
Так вот почему он помрачнел. Дело совсем не в том, что стражники разбрасывались едой.
– Теперь это происходит каждый день. Раз ты вернулся, больше не забудешь об этом.
До этого момента я даже не осознавала, как сильно мне не хватало Ли. Не его лица, но его движений: как он сидит, как напрягаются мышцы на предплечье, когда он придвигает к себе миску с кашей, как небрежно отбрасывает со лба волосы, глядя на почти пустую миску. Ли даже кашу ест красиво.
И я не могла избавиться от воспоминаний о том, как эти руки прижимали меня к его телу, как мои губы касались его шеи… А затем он вдруг тихо произнес:
– Энни, как нам это остановить?
Я отвела взгляд от его лица и начала судорожно шарить в поисках ложки.
– Остановить что?
С
