осторожно поднимая голову. Вставать с половика было боязно. Ему очень не хотелось, чтобы фокус с головокружением повторился. С другой стороны – сидеть так посредь комнаты тоже не входило в его планы. Упаси боги, явится еще матушка Кера и застанет в таком виде. Начнет причитать на весь дом. И даже этот сыч Раол услышит, что болезный господин Патрик опять изволил всех напугать своей немочью.
Шут не сдержал смешок, представив брезгливое выражение на физиономии молодого слуги. Но смех смехом, а на самом деле ему вовсе не хотелось напоминать всем о своей слабости. Крякнув, он поднялся, стряхнул луковую шелуху, приставшую к ладони, и вдруг замер, настигнутый мыслью, которая должна была прийти ему в голову еще в обед, но отчего-то подзадержалась…
«Зачем оставаться на Островах? – думал он с нарастающей радостью. – Что меня держит здесь?»
Шут озадаченно посмотрел на свое отражение в окне, будто ища ответа у того тощего человека с темными синяками вокруг глаз. У этого бледного незнакомца, что насмешливо кривил губы по другую сторону стекла.
«Да… красавчик, – подумал он, показывая язык двойнику, который, разумеется, ответил тем же. – Девицы из Чертога в обморок попадают от восторга, когда увидят своего дорогого господина Патрика… А впрочем, я давно уже им не дорог».
Но и на Островах его, в самом деле, ничто не держало.
Кроме того, Шут подозревал, что нескоро попадет во дворец к Руальду. Нечего там делать без мальчишки. Да, все обвинения с королевского дурака сняли, Шут это знал. Но понимал и другое: появление в Золотой все равно повлечет за собой многочисленные допросы, которые, может, и назовут из вежливости как-нибудь иначе, но сути малоприятных бесед это не изменит. А что он скажет? Поведает о неведомых магах, чьи лица были сокрыты масками? Глупо… Кто ему поверит? Всем известно, что такие маги только в детских сказках остались. Да и спросят обязательно, зачем это, мол, они так с вами обошлись, господин Патрик? Чем беглый шут поднапакостил могущественным колдунам?
Нет, как ни крути, а отчитываться перед Торьей Шут не испытывал ни малейшего желания! И уж вовсе не представлял, как посмотрит в лицо королю… Знал, что груз вины, и без того едва выносимый, раздавит его окончательно, когда он увидит полные безысходной тоски глаза Его Величества. Но Шут скучал. Сильно скучал по Руальду. И боль короля, стоило лишь задуматься о нем хоть на миг, чувствовал так остро, будто все еще был связан со своим другом невидимой нитью.
Слишком нестерпимая боль, чтобы впускать ее в себя, где и своей-то невыносимо много…
Так что он старался пореже вспоминать о Руальде. Как бы сильно ни тосковал о нем.
На следующее утро Шут проснулся от запаха лука, который распространялся не иначе как из-под кровати. Вероятно, вчерашний «мячик» основательно пострадал при падении, и за ночь его мятые бока успели подгнить, ибо в комнате стараниями матушки Керы всегда было тепло.
Шут поморщился и, потирая сонные глаза, выполз из постели. Опустившись на четвереньки, он заглянул под кровать и
