отделения, пробиралась туда и звонила Ларисе Матвеевне. А потом они договорились на определенные дни, и в эти дни Гуля с Владой спешили в дом директрисы, чтобы поговорить с мамой, услышать её голос.
Два раза Рашиду удалось свозить девочек в больницу. Все улыбались, шутили – никто не хотел показать, что у него на душе. Ольга не посвящала дочек в свои невесёлые дела, девочки не рассказали ничего из того, что произошло дома.
Ольга вернулась домой в конце сентября.
Уже были придуманы все ответы на возможные вопросы:
– А где Мур?
– Убежал и не вернулся. Найти не смогли.
– А откуда новые горшки у цветов?
– Тетя Шахноза подарила.
– А что с твоей настольной лампой?
– Потянула за шнур, не заметила как. Вот и упала. Разбилась.
– А что с нашими деревьями?
На этот ожидаемый вопрос Влада не смогла придумать вразумительного ответа.
Саженцы, судя по всему, выжили, хотя Рашид сказал, что радоваться ещё рано.
Но ни один ответ не понадобился.
Ольга не спросила ничего.
Она прошлась по дому, осторожно ступая, как незрячая, пробуя на ощупь знакомые предметы. Полила цветы на окне. Заметила новый замок и решетки на окнах. Посидела во дворе, невидящим взглядом глядя на свой садик.
Дома было полно еды, но она отказалась, сославшись на усталость, и очень рано легла спать.
Через несколько дней, улучив момент, когда Гуля вышла к подружке, она позвала в спальню Владу.
– Садись, – показала взглядом.
Девочка присела на край кровати. Они говорили долго: о жизни, о школе, о будущем, а потом Ольга, погладив руку дочери, произнесла чуть слышно:
– Уезжать тебе надо, доченька, отсюда. Уезжать. Чует мое сердце, не оставит он тебя в покое, а жить в вечном страхе за решетками и замками – не дело это. Не дело, – её пальцы бессильно гладили руку дочери, и эти прикосновения напоминали касания легкого перышка. – И вообще – что тебе здесь делать? Работать всю жизнь в гастрономе? Лариса говорит, что ты способная и что тебе учиться надо. Вот закончишь, дай Бог, 8-й класс и поедешь. Я уже и письмо тебе в дорогу написала.
– А ты, мама?
– А что я? Я буду в порядке. И Гулечка здесь, как рыба в воде. А тебе другая вода нужна, другая. Я это давно чувствую, – Ольга улыбнулась. – Ну, ладно, иди, а то устала я что-то, посплю. А письмо в шкафу найдешь, под полотенцами.
Осень выдалась дождливая, холодная. Уже к концу октября зачастили дожди. Рваные, набухшие влагой облака неслись, наливаясь свинцовой тяжестью, ежеминутно меняя форму и размер, опускаясь на крыши и цепляясь за голые ветви деревьев.
Ольга полюбила сидеть у окна, облокотившись на подоконник, на котором частенько сидел Мур.
Она не спросила ни слова о решетках, лишь один раз с горькой улыбкой произнесла:
– Небо
