Сергей Андреевич был из тех людей, у кого все всегда под контролем и строго по планам, а я сейчас нарушала его устоявшиеся представления о нормальном утре и послушной дочери. Ну, я тоже, вообще-то, не любила неожиданности, но относилась к ним не так рьяно. Хотя здесь дело больше в другом: я сказала родителям, что проблемы с Нинкой уже решены, тогда как выкручиваться?..
Отец, услышав шаги, сразу повернулся и замер, изучая мое лицо. Не проронив и звука, он положил свой бутерброд на стол, поднялся с сурово сведенными бровями и навис надо мной.
– Я же говорил, – как бы невзначай бросил Мишка, наблюдая за нами. Он-то как раз знал, что с Ниной мы воевали до сих пор, но уверена: не ябедничал.
Мама, очень правильный, честный и до невозможности мирный человек, взглянула на меня большими от удивления глазами, однако промолчала, ожидая, что нагоняй я сейчас получу от отца.
– Пустяки, – усмехнулась я, стараясь не сильно открывать рот, – пулевое ранение. Не обращайте внима…
Отец резко прервал мою речь, положив мне на голову ладонь, а второй рукой осторожно коснулся подбородка и приподнял его. Улыбка с лица мгновенно исчезла, не от страха, а просто в данной ситуации глупо было бы радоваться, пусть и искусственно. Пронзительный взгляд родителя обжег мои губы, плавно перешел на лоб и снова скатился вниз.
– Пулевое ранение? – переспросил он, задумчиво хмыкнув. – И кто ж в тебя стрелял-то?
– Ну-у… – я отвела взгляд в сторону, экстренно соображая, что ответить. Может, даже сказать правду? Всякое ведь бывает, верно?..
– Лоб она при мне расшибла, – выручил вдруг Мишка.
– Как так? – удивленно спросила мама, переведя взгляд на сына.
Тот лишь пожал плечами и выдал:
– Проснулась рано, небось, стекло лобовое как надо не протерла, вот и вписалась бампером в дверной косяк, – и продолжил жевать, поглядывая на настенные часы над столом.
– Ну и что с тобой делать? – улыбнувшись, поинтересовался отец. – Отправить на штрафстоянку?
– Вот как ты умудряешься, Жень?! – воскликнула мама, с беспокойством осматривая меня.
Фу-у-ух, кажись, критический момент пережит, спасибо Мишке.
– А с губой чего? – тут же разочаровал отец, продолжая держать мою голову: шея уже болит. Я виновата, что самая мелкая в семье?!
Правда… ответить-то что?
– Да я… ― Ну же, думай! Думай! ― Я…
И снова заботливый брат пришел мне на помощь.
– Сама, небось, аварию себе устроила, – хохотнул он, выходя из-за стола и направляясь к умывальнику. – В прошлом году, помните, в снег с крыши прыгала с уличными мальчишками, так ведь коленом фару себе левую разбила.
– Эй! – воскликнула я раздосадовано, мотнув головой. Отец убрал руку с моего подбородка, и я повернулась к умывающемуся
