style="font-size:15px;"> Я знаю, что он собирается сказать «Тилли», и слегка улыбаюсь, чтобы ему не пришлось произносить ее имя вслух. Я знаю, что он любит меня. Однажды он признался мне в этом, и хотя я не уверена, что он до сих пор это чувствует, я без тени сомнения могу сказать, что в его сердце всегда есть место для Тилли. Между ними что-то было, что-то общее, что-то, что я могла понять лишь потому, что испытывала то же с Бишопом. Когда Тилли исчезла, ему было больно. Так мучительно больно, что он никогда об этом не говорил. В каком-то смысле это нас связало.
– Я знаю, – шепотом обрываю его я, проведя рукой по его бицепсу. – И сейчас ты можешь меня опустить.
Он подчиняется, медленно ставя меня на ноги. Оказавшись на полу, я шагаю под воду, беру мыло и выдавливаю его на руку.
– Сними это. – Я щелкаю резинкой его баскетбольных шорт, но его рука тут же меня останавливает.
Наши глаза встречаются, и по моей спине пробегает холодок. Его глаза потемнели, сохранив усталое выражение, но в них еще виднелся огонь, и именно сейчас я поняла, что нам нужно провести черту – снова.
– Извини, – бормочу я, поворачиваюсь и ополаскиваю волосы, стоя к нему спиной.
– Ты знаешь, как сильно я хочу тебя, Мэдисон, но этого никогда не произойдет. Нам лучше не дразнить друг друга намеками.
– Я знаю, – шепчу я в ответ, поворачиваясь и скручивая свои длинные волосы в один большой пучок.
Я тянусь к его щеке, а затем нежно прижимаюсь к его губам. Это должен был быть тот самый поцелуй, которым вы одариваете свою первую любовь перед расставанием, безобидный, неуверенный, теплый, мягкий, нежный, родной, горячий, чувственный, сексуальный… о-о-о…
Я отстраняюсь назад, чувствуя, как мое тело отозвалось на поцелуй, и смотрю ему в глаза.
Он болезненно стонет, схватившись рукой за промежность.
– Уходи, котенок, пока я не трахнул тебя так сильно, что ты будешь звать меня Бишопом.
Это оказалось эффективным – меня словно окатили ведром ледяной воды. Я выхожу из душа, закутываюсь в шелковый халат и чищу зубы. Потянувшись к ручке двери, я замечаю лежащую на полу кучу окровавленной одежды.
– Что будет с телом?
Выключив воду, Нейт выходит из душа во всей своей обнаженной красе. Он следует за моим взглядом, замирает на куче вещей, а затем снова смотрит на меня.
– Я с этим разберусь. Все вещи будут уничтожены, и тебе больше не придется видеть это дерьмо.
Его тон такой спокойный, словно он говорит о футболе или о том, с кем переспал в прошлые выходные.
– Ты говоришь так, будто делаешь это каждую ночь.
– Я делаю это достаточно часто, – вот и все, что он сказал.
Я открываю дверь в свою спальню и направляюсь прямо к кровати. Откинув покрывало, я ныряю на прохладные чистые простыни. Окунувшись в аромат свежего лимона и лаванды, я поворачиваюсь к стеклянной балконной двери и смотрю на усыпанное звездами ночное небо. Этим вечером я увидела слишком
