Господней, пока хватит сил.
Борис замялся. В его планы не входило воевать за Святую землю, он хотел лишь с помощью крестоносцев добраться до столицы Византийской империи. Но признаться в этом Борис мог лишь, назвав свое настоящее имя. Но неизвестно, как французский король к этому отнесется.
– Что с тобой? – удивился Людовик, видя замешательство рыцаря.
Борису ничего другого не оставалось, как опуститься на одно колено и произнести клятву. Когда он выпрямился, король обратился к стоящему за спинкой кресла слуге:
– Позови ко мне Жильбера!
Немного погодя, вошел пожилой воин с лицом изборожденным шрамами и морщинами.
– Мой король звал меня? – спросил он глухим басом.
– Да, Жильбер! – подтвердил Людовик. – Позаботься о благородном рыцаре. Он прибыл издалека: пусть хорошо поест и отдохнет.
– Как угодно моему королю, – отозвался Жильбер.
– Рыцарю Конраду надо нашить крест на одежду, – вмешался епископ Лангрский.
– Будет ему крест, – пообещал Жильбер.
– Со мной двое слуг, – вставил Борис.
– Они тоже получат кресты.
Когда Борис уже собирался покинуть шатер, король задумчиво проговорил:
– Я никогда прежде не видел тебя, рыцарь Конрад, но ты кого-то мне напоминаешь.
«Должно быть, моего племянника, короля Гёзу», – подумал Борис, а вслух спросил:
– Так я пойду?
– Ступай! – разрешил Людовик.
Борису и его слугам нашлось место в центре лагеря. Шатер у них был, а об остальном позаботился Жильбер. Еще до наступления сумерек новые крестоносцы получили все необходимое, в том числе и нагрудники с красными крестами.
Пока Угрин ставил шатер, Векша быстро соорудил костер, зажег огонь и начал варить похлебку.
– Вот и спаслись мы от казни, – бормотал Векша, помешивая в котелке. – Теперь нам ничего не грозит…
Угрин прервал его:
– Пируй, когда пришла пора пировать, а у тебя пир горой прежде времени.
– А ты и в радости сыщешь чему опечалиться, – парировал Векша.
– Довольно вам собачиться! – лениво прикрикнул на них Борис.
Он думал о том, как ему поступить после клятвы, произнесенной в присутствии французского короля и епископов. Клятвопреступление не было тогда редкостью даже в среде тех, кому полагалось дорожить своей честью, о чем Борис знал отнюдь не понаслышке. Однако сам он никогда не нарушал своего слова.
«Коли я именем Господа нашего клялся, то должен пойти с Христовым воинством в Святую землю, иначе не знать мне в жизни счастья. Ну, так быть по сему».
Векше и Угрину он пока не сообщал о своем решении.
После сытной трапезы слуги сразу уснули, а Борису захотелось пройтись и осмотреться.
В лагере царила беспечная обстановка. Рыцари гуляли между
