взбираться на большие камни. И когда я уже решил, что стоит повернуть назад, стало легче. Вода отступила, и Миллер завернул за преградивший нам путь огромный валун. На другой стороне от него притулилась маленькая рыбацкая хижина, старая, пострадавшая от непогоды, но все еще державшаяся.
– Я нашел ее четыре дня назад, – пояснил Миллер. – С тех пор прихожу сюда каждый вечер. После работы.
– Да? – Я осмотрел небольшое помещение, в котором стояли деревянный стол и скамья; в одной из стен было прорезано окно. – А где ты работаешь?
– В галерее игровых автоматов, внизу, у парка развлечений.
Я кивнул и сел на скамейку.
– Можно смотреть на океан.
Миллер снова сунул руки в карманы.
– Да, это здорово. Хорошее место, чтобы просто…
– Убраться от всего подальше?
– Именно.
– Ранее ты казался больным, – проговорил я. – И при чем здесь часы? Они как-то связаны со всем этим?
– Это датчик. У меня упал уровень сахара в крови. – Миллер приподнял рубашку и показал мне маленькое белое устройство, прикрепленное к животу. – У меня диабет.
Я кивнул, и в памяти тут же всплыл эпизод из детства, одно из редких неплохих воспоминаний. Я спрятал улыбку, боясь, как бы Миллер не подумал, что я смеялся над ним.
Слишком поздно.
– Что смешного? – спросил он, в голосе его отчетливо прозвучало подозрение.
– Когда я был ребенком, то знал одну девочку… пяти лет, – проговорил я, и неожиданно на меня, словно лесной пожар, обрушился приступ смеха. – У ее тети был диабет. А малышка называла его «диа-ба-титьки».
Миллер взглянул на меня, а потом тоже расхохотался.
– И никто ее не поправлял?
Я покачал головой.
– А ты бы стал?
– Черт, нет.
Из-за этого дурацкого слова мы хохотали как безумные, словно ничего забавнее в жизни не слышали. Я так не смеялся уже целую вечность и готов поклясться, Миллер тоже.
– Черт, я много лет не вспоминал об этом, – проговорил я, когда мы снова смогли дышать.
Миллер вытер глаза.
– Это шедевр. Диа-ба-титьки. Нечто подобное мог бы сказать новый хахаль моей мамы. Специально.
Я тут же уловил скрывавшийся в его словах подтекст. И веселость испарилась.
– Он один из этих?
– Да. Именно.
Я уставился в маленькое окошко, наблюдая, как океан вновь и вновь обрушивался на песок, разглаживая его поверхность. Давая возможность начать все сначала. Именно за этим я сюда и приехал и в первый же день чуть не бросил школу.
Я смогу двигаться дальше. Ради себя и ради Миллера. Я коснулся татуировки в виде совы на правом плече. Мама хотела бы, чтобы я присматривал за ним.
«Я помогу ему. Потому что не похож на отца. Я, черт возьми, не…»
– Они тебя больше не тронут.
Миллер нахмурился,
